Непонятно, для чего человек изобрел слово. Чтобы потерять свою непосредственность? Миллионы лет жизнь обходилась без слов, и все прекрасно понимали друг друга. Неужто человеку стало вдруг недостаточно природного взаимопонимания? Неужели он изобрел более убедительный язык? Слово — этот двуликий лицемер — способно убить все чувства. Что тогда останется людям? Гармония букв и чисел? Красивость лживых фраз и разглагольствования о прекрасном? О природе, которую мы так ценим, любим и о которой заботимся на словах?
Мы приносим в жертву Новому году, этой выдуманной человеком условности, миллионы жизней. С холодным равнодушием украшаем умерщвленным деревом праздничный стол, садимся за этот стол и протестуем против убийства, возмущаемся несправедливостью, отвергаем насилие. Откуда такое лицемерие — возмущаться злом, совершая зло?
Праздник и люди оправдают меня, я в этом не сомневаюсь. Но оправдает ли меня моя безжизненная королева, стоящая на столе? Что я могу сказать в ответ на ее слезы, застывшие на верхушке? Ели плачут в канун Нового года, а люди, расположившись за праздничным столом, не замечают их слез.
Подчиняя весь мир личному удобству, всесильный человек перекроил его по своему усмотрению на добро и зло. Аргументировал свои деяния, возвел их в канон, после чего, предав зло анафеме, занялся его искоренением. И вот скромные результаты: миллионы сожженных, замученных, убитых и отравленных жизней и торжество каких-то гениальных идей, в действительности прикрывающих путь к власти. Вершится суд высшей справедливости, и неугодный отправляется на костер, чтобы смертью в огне искупить свою вину. Вину в том, что он человек. Вершится суд высшей справедливости, и неполноценные превращаются в рабов. Вершится суд высшей справедливости, и уже нациям уготовлен потусторонний мир. Сильным все дозволено. Их оправдают история, потомки, деловито раскладывающие на чаши весов Фемиды деяния очередного тирана, воздвигнувшего себе памятник на костях и крови.
А если все начинается с мелочей? Сегодня, с молчаливого согласия окружающих, кто-то лишает жизни маленькое дерево и украшает им стол, завтра обогатит жилище шкурой экзотического животного, а послезавтра беззастенчивая модница возьмет в руки удобную сумочку из человеческой кожи — красиво и оригинально.
Может, я преувеличиваю? Но ведь в это время где-то в бухте Святого Лаврентия неистово кричат от боли детеныши тюленей — бельки. Там с них промысловики живьем сдирают шкуры. Для экономии времени. Прямо на глазах у их матерей. И это делается только для удовлетворения человеческой прихоти. Не зверями, не варварами, а вполне нормальными людьми. Так что же может помешать не вполне нормальным людям делать это не с животными, а с людьми? Этика гуманизма? Но она хороша тогда, когда не противоречит силе. Слишком уж часто человеком движет не гуманизм, а корыстные мотивы. И едва ли гуманизмом он руководствуется, изобретая этническое оружие для неполноценных народов. Изобретая и усовершенствуя мутагенные, канцерогенные, тератогенные и прочие «генные» средства, покушающиеся на саму основу жизни, ее генезис — рождение. А когда этого недостаточно, к услугам хорошо зарекомендовавшие себя бомбы. И так ли уж важно для некоторых, что мир пополнится тысячами дегенератов, уродов и калек. Что поделаешь — издержки великих идей великих людей. Человека приводит в ужас животное, инстинктивно поедающее больных новорожденных, но он до сих пор сознательно сохраняет геноцид и фашизм.
Но почему это происходит? Почему миллионы очень часто бессильны против одного сумасшедшего? Может, безумные идеи руководят миром? Как примириться с тем, что чья-то кощунственная теория направлена на уничтожение жизни, этого непревзойденного чуда, случайно объявившегося в крохотной точке бесконечной Вселенной. Неужели человеческая мысль может быть извращена до такой степени, что воплощение ее требует непременно человеческих жизней?
Я не люблю людей. Не люблю за то, что они думают о смерти себе подобных. Волки — символы кровожадности — гуманнее многих из нас: они убивают неосознанно. Человек почти всегда планирует убийство, лицемерно оправдывая свои деяния какими-то идеями и потребностями.
Может, обделенный человеческим теплом, я просто несправедлив к людям? Любовь ушла от меня, и я в ответ бросил вызов всему человечеству?
Да, мир повернулся ко мне теневой стороной, но пороки человеческого общества я не придумал. И если неправ, то в чем?