— Это тоже у них от природы.
— Ты думаешь?..
Усталый и измученный, Вениамин плелся по улице. На руке, опущенной в карман пальто, болталась пустая авоська. «Женщинам хорошо, — сокрушался он. — Сбегают в магазин, продуктов накупят — и все их заботы. В очереди отдохнут — и к плите, в тепло. А ты по холоду из магазина в магазин мотайся. Голову ломай, мозги выкручивай, думай, чего у них нет, чего им не хватает. А чего? Всё у них есть. Всё они сами себе умудряются купить. Вот если бы…»
— Дяденька, а дяденька, купите цветы.
— Какие цветы?! Откуда ты на мою голову? — недовольным тоном произнес Вениамин Филаретович.
— Мы с папой маме розы приготовили, а она срочно уехала в командировку. Купите, а?
— Розы? Гм… розы… А может, и правда купить? Ну давай сюда свои розы…
— Веня, милый. Ты наконец вспомнил наши свадебные цветы, — вдыхая нежный сладкий аромат чайных роз, ворковала возбужденная жена.
— Парень вот… — смущенно начал Вениамин.
— Какой парень? — насторожилась жена.
— Да это я о работе, — спохватился муж.
— Венюра, какая работа!
Жена прижалась к мужу и ласково погладила его шершавую щеку.
«Трудно понять этих женщин, — краснея от удовольствия, подумал Вениамин. — Пустяк такой, а они от радости на седьмом небе».
Откровенный разговор
Петр Ефимович Липкин, литконсультант «Литературных всходов», прикрывая левой рукой рот, сладко зевнул. Он только что вкусно отобедал и был совершенно не расположен к работе. Хотелось помечтать, расслабиться, отдаться дреме. Но на столе лежала гора бумаг и нагло требовала к себе внимания. Все удовольствие от обеденной трапезы грозило безвозвратно исчезнуть в надоевших рукописях.
— Минуты спокойно отдохнуть не дадут. Писак расплодилась целая уйма, — ворчал Петр Ефимович, глядя на стопку бумаг. — Всё что-то пишут, пишут, выцарапывают, выковыривают, выкапывают, выискивают, выдумывают. А ты их рецензируй, отвечай им. Да еще уважаемым называй каждого. А вот если их не за что уважать?
Неизвестно, чем бы окончились рассуждения Петра Ефимовича о младших братьях по перу, но дверь тихонько приоткрылась и в кабинет заглянула голова с аккуратно приглаженными волосами.
— А-а, это ты, Журавский? Заходи, коль уж пришел, присаживайся, — и Липкин кивнул на стоящий недалеко от него стул.
Посетитель аккуратно переступил порог и неуверенной походкой подошел к столу, за которым сидел литконсультант.
— Петр Ефимович, здравствуйте.
— Здравствуй, здравствуй…
Журавский отошел от стола, присел на стул, достал из папки бумаги и протянул Липкину.
— Ну-с, с чем пожаловал? Рассказ? Хорошо, хорошо… — непонятным для посетителя тоном произнес Петр Ефимович.
Он взял из рук Журавского рукопись, пробежал глазами первый и последний листы и положил на край стола.
— А я, как видишь, рецензирую. Вот, даже вздохнуть некогда. На производствах механизацию, автоматизацию применяют, труд облегчают, а у нас что? Безобидный штампик для быстроты дела с готовым отзывом и то изготовить нельзя. Там, наверху, — Петр Ефимович многозначительно посмотрел в потолок, — обезлички боятся. А какая там обезличка, если у всех написано одно и то же? Ну, одно и то же.
Липкин наугад взял со стола первый попавшийся под руку лист рукописи, просмотрел несколько строк и положил обратно.
— Про любовь написано. Да если бы нас заинтересовала подобная тема, чего проще, перепечатай Чехова или Тургенева — и готово.
— Но ведь и до, и после них писали о любви… — неуверенно начал Журавский.
— Писали? Ты говоришь, писали? — переспросил Липкин. — Но кто писал! Может, ты знаешь сочинения вот этого Мормышкина? — литконсультант кивнул головой на стопку из рукописей. — Вот видишь, не знаешь. И я не знаю. Станет членом Союза писателей, тогда, пожалуйста, будем печатать. Сам знаешь.
— А как он может стать, если его не будут печатать? — поинтересовался приглушенным голосом Журавский.
— Это его проблемы.
— Понимаю, понимаю…
О, он прекрасно осознавал, что это только благодаря ему, Петру Ефимовичу, наметилась перспектива пробиться в профессионалы. Вроде бы и неизвестная в писательских кругах фамилия Липкин, вроде бы он сам ничего и не пишет, но в редакции он правит бал.
— Где на всех желающих бумаги набрать? — продолжал Липкин. — На членов союза и то не хватает. А им, этим Иванам да Демьянам, все неймется, всё они за свое. Видишь ли, писателями все хотят стать.
Представив неутомимых Ивана и Демьяна, которые к этому времени уже что-то сочинили и, возможно, отправили ему на рецензию, литконсультант глубоко вздохнул: