— Ползи в воду, говорю, — в этот раз повышать голос не понадобилось. Драный, приволакивая ноги и ругаясь под нос, поплелся мимо…
Красный Кулак шипел проклятия и с яростью смотрел на черное пятно воды, преградившее путь. Узкий невысокий ход должен был привести его к ничтожным, а завел в тупик. Чуча-Пу скосил взгляд на порванную одежду — штаны сохранились получше, но рукава почти новой куртки висели рваными лохмотьями. Все зря. Они пробирались, раздирая одежду и сбивая ноги, согнувшись, чтобы не задевать головой покрытый опасными каменными наростами потолок, в надежде на удачу. Но демон Юо никогда не проигрывает, предпочитая еще и поглумиться над жалкими смертными — еще миг назад казалось, что цель близка, и вот отблески гаснущего факела отразились в зеркале ледяной воды.
Где была допущена ошибка? Где Юо подтолкнул его на неверный путь? Где та развилка, которую он, ловец и воин не заметил? Но ведь были же следы крови на ржавой железной полосе, торчащей из каменной стены. Или… Неужели, это был ложный след?
Красный Кулак мотнул головой. Что жалеть, если он сам отправил лучших следопытов в лагерь. Но как? Как ничтожные могли его обмануть? Он разогнулся, на мгновение забывшись, где стоит. Резкая боль сбитой о потолок макушки вернула Рорка к действительности. Неверное пламя факела с трудом освещало каменный желоб, в котором они находились.
— Командир, последний факел остался. Влажно тут и ветер, гаснут сволочи, — Рорка говорил с опаской поглядывая на Чучу. — Как бы в темноте не пришлось отсюда лезть…
— Возвращаемся, — оставаться здесь и дальше не имело смысла. Ничтожные могли быть где угодно. Если кровь — обманка, и беглецы ушли в другой проход, то искать поздно. Если они нырнули в воду, то могли проплыть по затопленному проходу куда угодно, а лезть за ними, тем более в полной темноте, Кулак не собирался. Придется вернуться, а потом послать на поиски остальных ловцов.
А вот после того, как они пленников найдут, Таррену-Па придется раскошелиться за те обрывки тела, что Кулак ему привезет. Беглец вез хромому Тхонга сообщение? Человек может говорить, даже если у него останется только верхняя половина тела, все остальное командир ловцов собирался оторвать. Голыми руками, чтобы поднести оторванное злокозненному демону в жертву. Юо любит, когда много крови.
Яркий свет утреннего солнца, бьющий прямо в привыкшие к темноте пещеры глаза, принес боль и новую вспышку раздражения. Красный Кулак даже не оглянулся на черный провал, оставшийся за спиной, мотнул головой сопровождавшим его ловцам и глухо рыкнул:
— Остались здесь. Если кто выйдет — брать живьем. Я сам рубить буду.
Отдав приказ, пошагал вниз по склону, к близким зарослям можжевельника. Хватит все делать самому. Нужно вернуться в лагерь и отправить на поиски обленившихся уродов-подчиненных. Они не воины, настоящий Тхонга не мог так тупо сдохнуть, охраняя лагерь. Быть убитым пленниками-ничтожными. Позор. Ничего, пусть оставшиеся в живых Рорка идут ловить беглецов, искупают грехи мертвых часовых.
Красный Кулак сжал в руке свой талисман, висевший на толстой шее. Широкая цепь — золото, не какое-то жалкое серебро. И огромный зуб чешуйчатой твари, которую он собственноручно убил еще в молодости по ту сторону Теплого моря. Он давно перестал собирать зубы своих врагов — их некуда было девать. На ремне, поддерживавшем штаны, уже попросту не осталось места, и так при каждом резком движении можно было слышать перестук десятков клыков. Зверей, Алифи, Рорка, людей. Но этот клык — он особый. Именно он подарил Чуче первые жестокие шрамы и настоящую веру в себя.
Легкий шорох отвлек Кулака от приятных воспоминаний. Он еще успел увидеть стремительную точку, за мгновение выбравшую расстояние между зарослями неподалеку и грозным Тхонга. Только не оставалось времени на вздох, на уклонение — даже тренированное тело не может обогнать стрелу, выпущенную почти в упор. Кулак успел удивленно расширить глаза, в один из которых и вонзился узкий железный наконечник. Под легкий хруст затылочной кости.
Командир ловцов Тхонга, могучий и устрашающий Красный Кулак, презиравший врагов и убивавший одним ударом, не мог знать, что немолодой ничтожный со смешным прозвищем Меченый никогда не промахивается с короткого расстояния. Потому что работа у того такая — не промахиваться, а еще потому, что где-то в черном провале пещеры укрылся человек, подаривший усталому лучнику надежду. Что все не зря. И что еще не все.
Мы сидели у давно прогоревшего костра посреди разгромленного лагеря и тихо разговаривали. Вокруг шумели спасенные люди. Кто-то от счастья веселился, кто-то рыдал, заливая слезами перенесенные испытания, кто-то сидел на камнях или прямо на земле и молчал. Последних было большинство. Если честно, и мне хотелось просто привалиться спиной к широкому стволу дерева, вдохнуть запах прелой хвои, закрыть глаза и просто заснуть.
— Надо возвращаться, Мор, — Меченый тоже изрядно вымотался.
Сначала ему пришлось уходить из засады, благо, увидев, что меня нет за спиной, он не повел отряд прямо по тропе, а настегивая лошадей, повернул вверх по склону. Не всем это помогло, не все отреагировали вовремя, но большинство людей справилось.
Потом подбивали итоги, считали потери, собирались с мыслями. Смысла идти вперед капитан не видел, возвращаться назад, потеряв почти половину отряда, он не хотел, а потому, выждав до вечера, приказал двигаться обратно, пытаясь пройти дорогой захватчиков. Чтобы отомстить врагам или чтобы выручить друзей, Меченый тогда еще не знал.
Шли днями по горным перелескам в том же направлении, что и отряд Рорка. Ночами шли тоже, обходя лагерь врага и двигаясь дальше, подыскивая место для засады, но так и не решаясь напасть на конвой Тхонга. Слишком тех было много. И каждый раз Меченый отдавал приказ пропустить врагов и идти следом, на отдалении. День за днем. Ночь за ночью. Отдыхая урывками. Не рискуя зажигать костры, питаясь только остатками вяленого мяса. Выматывая себя и ожидая шанса. Не имея представлений о том, будет ли он вообще, этот шанс. Начали роптать люди, и в первую очередь, охотники и лаорцы. А потом появились дезертиры…
— А Тониар где? — я оглянулся по сторонам, так и не найдя среди множества малознакомых лиц переводчика.
— Сбежал, — ответил Меченый, равнодушно пожав плечами.
— Сбежал? — я переспросил скорее автоматически, непонимающе посмотрев на капитана.
Ему же постоянно руки связывали, к седлу приторачивали, при первой же попытке бегства выстрелили бы в спину. И он сбежал?
— Да, — капитан спокойно встретил мой взгляд, иронично скривив губы.
Я не верил Меченому ни на грош. Нет, все логично, и я не сомневаюсь, при первой возможности переводчик сделал бы ноги. Но у него не должно было быть такого шанса. Я скорее поверю, что капитан застрелил беглеца в спину, чем в то, что он равнодушно признается в бегстве пленника. А с другой стороны, кто мне Тониар? И кто — человек, сидящий сейчас передо мной? Один, при всей его важности и талантах, — убийца и негодяй. Второй только что спас мне жизнь. А потому я просто закрыл глаза. Сбежал и сбежал.
— Жаль, надо было ему в спину выстрелить, что-ли…
— В следующий раз, обязательно, — иронично ответил капитан.
Я усмехнулся в ответ. Жизнь продолжается, несмотря ни на что, и все остальное от лукавого. И пусть чистоплюи упиваются правдой и наслаждаются ее перегаром — я точно знаю, что узнать истину — не всегда лучший выход. Иногда слишком поганый у нее привкус. Меченый выстрелил переводчику в спину? Зарезал ночью, чтобы не рисковать? Зарезал просто так, вспомнив былое? Не имеет значения.
— Теперь у нас нет проводника.
— Я же и говорю, надо возвращаться, — Меченый достал флягу с водой, зубами вытащил тугую пробку и сделал несколько глотков, после чего протянул мне. Я тоже пригубил, хотя пить не хотелось. Наглотался я ледяной воды в той пещере, на полжизни хватит.
— Нет, надо идти вперед, капитан. Больше некому, да и близко уже.
Меченый пожал плечами и повесил фляжку обратно на пояс.
— Тогда пошли?
Нам всем досталось за эти долгие месяцы, дни даже не слились — сплавились в бесконечную полосу испытаний. Ничего, так закаляют сталь. К чему бы это вспомнилось?