— Повторю. Назови мне имена Алифи, виновных в смерти моего Владыки, и ты умрешь быстро и без боли. Иначе, ты понимаешь сам… И не жди помощи. Как только я почувствую угрозу, ты умрешь. Выбирай.
И вновь стены проклятого зала исказили голос Бравина. Он должен был звучать равнодушно, а звучал с надрывом. Но как равнодушно говорить здесь, в месте, где убивали его Владыку, его кумира? Пинали тяжелыми сапогами старое тело, выбивая остатки жизни?
Толариэль скривил губы, но молчать не стал.
— Ты не спасешь город, дурак. Ты не спасешь никого. Но меня ты спасти еще можешь, и мне есть чем заплатить. Ты хочешь денег? Я богат. Очень богат. Деньги открыли мне нужные двери и дали нужные голоса — половина будет твоей. Ты сам не заработаешь столько никогда, и никто тебе не предложит.
Бравин смотрел на привязанного к трону, словно баран к стойлу, узурпатора, и ему становилось противно. Ни смешно, ни интересно — брезгливо и противно. И вот эта дрожащая жаба свергла легенду Куарана?
— Не хочешь денег? Связи стоят дороже. Энгелар был скуп на похвалу и не замечал достойных. Я — не такой. Какую должность ты хочешь? Проси любую.
Толариэль говорил громко, говорил вкрадчиво, просто говорил и чего-то еще ждал. Чего? Помощи? Римол поднял войска и приготовился к ночному штурму. Отряды на позициях. Заклинатели — тоже. Всем сторонникам Толариэля, добровольным или невольным, сейчас не до загадок. Нет новоявленного Владыки? Какая разница, если штурм вот-вот начнется и некогда его искать, нужно готовиться к обороне.
Кто придет на помощь? Гвардейцы — встретившие грудью каленую сталь рыцарских мечей, порубленные и выброшенные, словно мусор, только за то, что не предали Энгелара? Стражники — трусливые, остро чувствующие ветер перемен? Кто они против карающих, занявших позиции у дверей и окон. Маги Ордена, судорожно пытающиеся выжить в грядущей бойне?
— Хорошо. Ты горд и не возьмешь подачки. Но у меня все равно есть плата, и для тебя она намного ценнее моей жизни. — Толариэль нервно дернул привязанной рукой и, облизнув пересохшие губы, продолжил. — Что, если я скажу, что Энгелар жив? Пусть это только тень прежнего Владыки, но он еще не ушел за край? Я могу сказать, где его искать, но мне нужны гарантии.
Толариль говорил убежденно, не допуская тени сомнений в своей правоте. Владыка жив? Не может быть, Бравин покачал головой.
— Ты лжешь. Скажи просто имена. Кто за тобой стоял? Валлинор? Коморэн? Лаорисс? Кто помог тебе убедить остальных?
— Я не вру, барр. Не вру, хотя и не говорю всей правды. Просто обещай. И все. И ты узнаешь, где искать не убийц, а самого Энгелара.
Наживка брошена и все вокруг понимают, что это — наживка. Но как хочется поверить, несмотря ни на что. Отбросив записку, доставленную Итлане белой птицей, забыв свидетельства немногочисленных очевидцев, разбежавшихся из дворца, и поверить в лучшее.
— Целого и невредимого? Не трать мое время понапрасну, старик. — Бравин положил руку на лоб Толариэля и вошел в тахос.
— Стой! Не делай глупости, просто подумай. Если есть хоть шанс, что твой Владыка жив, ты убьешь не только меня, ты убьешь и его. Я скажу. Но моя плата — моя жизнь. — Толариэль говорил скороговоркой, боясь не успеть.
Бравин внимательно посмотрел на пленника, а потом, решившись, сказал:
— Ты прав. Если есть хоть шанс. Я дам тебе слово, что если я поверю в твою историю, то сохраню тебе жизнь. И не тяни время, иначе не доживешь до признания.
Толариэль вжался в спинку трона, неудобного и неуютного.
— У меня нет выбора, верно? Помни, ты дал слово. Мне помогла Владыка Лаоры и ее советник, барр Геррик. Это он забрал твоего Владыку с собой и я не знаю, зачем тот им нужен. Но Хрустальный родник жив, хоть уже не сможет ходить. И много чего уже не сможет — нам пришлось постараться, чтобы все думали, что он мертв. Искать его надо на востоке, в Лаориссе.
Бравин внимательно смотрел на трясущегося узурпатора, разглядывал что-то в его поблекших от старости глазах. Правда? Ложь?
— Ты дал слово, барр. Спрашивай, что хочешь еще узнать, а потом уходи. И помни — деньги и связи все еще остаются в силе.
Надо спешить, Бравин покачал головой.
— Спрашивать? А зачем? Я не верю тебе. Таким как ты, изменникам и убийцам нельзя верить. И ждать некогда.
И жар потек с ладони на кожу взвывшего Толариэля, разъедая плоть, оголяя кости. Жизнь лорда улетала ввысь вместе с дымом и запахом паленой кожи. Кого бы он ни ждал, постоянно оглядываясь и затягивая время, тот опоздал.
— Ты обещал ему, что он не умрет, — с легкой иронией спросил Ллакур.
— Я ошибся.
— А до этого ты обещал, что он умрет без боли, — все с той же усмешкой продолжил карающий.
— Я сегодня часто ошибаюсь, — равнодушно ответил Бравин. — Бывают такие неудачные дни.
Что такое нарушенное обещание по сравнению с жизнью тысяч воинов, ждущих на равнине? И свидетелей нет, только карающие, а им самим не привыкать идти по не самой яркой стороне света.
— Нужно уходить, утро скоро. А Лаорисс далеко.
Бравин посмотрел на карающего, у которого только что погиб друг, соратник, почти брат, оставшийся там, за тяжелыми створками дверей, в которые все настойчивее ломились приспешники Толариэля.
— Нужно забрать тело…
Чье тело? Он забыл уточнить, но грустная улыбка Ллакура остановила пояснения.
— Не нужно. Мы его помним, этого достаточно. Карающие слишком редко видят свет, чтобы надеяться уйти к нему после смерти.
— Просто помним? И все?
— И все, Бравин. Он останется лежать за дверью, а нам пора уходить. Здесь есть потайной выход.
— Хорошо, пусть так. Но мне нужно сделать еще одно дело, — Бравин отошел к одной из колонн, возле которой лежали трупы стражников.
Безжизненное тело высокого, мощного человека, показавшегося смутно знакомым. Кровь из развороченной грудной клетки насквозь пропитала одежду, но простое лицо осталось неповрежденным. Светлые косы волос. Небольшая бородка. Бравин мог не вспомнить точно имя, но лицо одного из Призванных Энгеларом он помнил хорошо. Нил? Ник? Не важно. Ничего не значащая деталь той, прошлой жизни.
Когда после недолгих переговоров, получив гарантии неприкосновенности, отряды Ордена открыли ворота Куарана и сложили оружие, четыре тени уже скакали навстречу восходящему Солнцу. Вперед, только вперед, потому что надо успеть. Потому что всех войск Римола недостаточно для того, чтобы сдержать врага, и ни лишний заклинатель, ни несколько карающих не способны изменить этого простого факта. Но если Владыка жив…
Отряды Ордена пролили много крови, им нет прощения, но если Энгелар не погиб, им отдадут мечи и отправят на стену. Потому что мятеж мятежом, но Куаран должен выстоять.
Тун Хар лично объезжал неказистые стены проклятого города, осматривал рвы, искал трещины, пытался найти ловушки. Со стены огрызались редкие лучники ничтожных, чаще всего им не хватало точности, но несколько разведчиков уже кормили ворон, огромными стаями слетевшихся к обильному пиршеству. И помощник Вождя отдал немыслимый для шаргов приказ — не рисковать. Воинов оставалось немного, а задача должна быть выполнена. Шин То Карраш-да должен быть отмщен. Теперь для этого появилась и еще одна причина.
Из-за пределов городских стен не вернулся никто, чтобы рассказать, что ждет воинов Клана Заката внутри и сколько солдат ничтожных им противостоит. Тысяча? Две? Пять? Против его потрепанного войска.
Тун Хар объезжал город, хмурился и думал, что делать. Трех тысяч воинов оказалось мало для выполнения такой, казалось бы, простой задачи. И в этом есть и его вина. Защитники оказались слишком коварны, а ему не хватило гибкости. Но поздно думать над тем, что нужно было делать. Пора думать о том, что делать сейчас. Потому что новый день приносит новый бой.
Первая тысяча, все левое крыло, вместе с сотниками и тысячником безвозвратно ушли в зарево костра и голодное брюхо городских улиц. А вместе с ними и все, вернувшиеся с телом Шин То. Это, как раз, хорошо — воин не должен жить рабом. Старого Шен Ро было жаль, успел ли его единственный глаз насладиться зрелищем мести перед встречей со смертью? Или все, что он увидел — только пламя, убивающее друзей?