Мер То смотрел на хаотичное мельтешение потных и грязных тел, на первый взгляд, беспорядочное и бессмысленное. Но Вождь Клана Заката давно уже привык не доверять первому взгляду, чтобы там кто не советовал. Настоящие планы всегда похожи на черную воду, смотришь в нее, а видишь только свое отражение и ничего больше. Настоящие планы становятся понятны врагу лишь за мгновение до его смерти.
Узнав, что Клан Заката решил занять правый берег, Косорукий взъярился. Но слишком бурным и показательным был протест, слишком быстро Тени смирились. Потому что были причины. Атаковать восточное крыло Бабочки всегда считалось менее тяжелой задачей. Потому что стены ниже. Потому что нет рва под стеной. Потому что там равнина, а не холмы. Периметр укреплений больше, и ворот трое, вместо двоих на западе. Да и дворцов, минаретов, значит, и богатств на востоке намного больше. Косорукий еще и спасибо сказать должен был за выбор Мер То. Не сказал.
Мер То ухмыльнулся. Настоящие планы всегда оказываются не тем, чем кажутся на первый взгляд. И сейчас у Вождя Клана Заката тоже был план. Именно поэтому захваченные по дороге рабы не проданы за гроши, а рубят леса вокруг и возводят широкие деревянные щиты высотой в пять ростов взрослого Рорка. Именно поэтому они собирают огромные телеги и обивают их железными щитами. И баллисты, разобранные после захвата Иллиона, устанавливают вдоль реки. И требушеты.
Рабы нужны. Много. Бывшие солдаты — с их привычкой подчиняться и терпеть тяготы походной жизни. Рудокопы — для земляных работ. Крестьяне — для переноски тяжестей. Женщины. Дети. И Алифи. Особенно — Алифи.
А еще нужны Тхонга, пусть даже в качестве не рабов, а союзников.
Командир Тхонга молча стоял рядом, внимательно разглядывая приготовления в лагере шаргов. Ничего он не поймет — Мер То специально запретил начинать основные работы до этого разговора.
— Как мой подарок? Жив еще?
— У меня отменный лекарь, Вождь. Тот Алифи будет жить.
— Хорошо. Что ты видишь вокруг?
Тхонга хмыкнул, еще раз обвел взглядом бурлящий лагерь и ответил:
— Похоже, ты точно знаешь, как будешь брать город.
— Верно. Сколько тебе обещал Косорукий?
Собеседник покачал головой.
— Это неважно, все равно Тхонга не продаются.
Мер То рассмеялся. Искренне. Давно он не слышал таких забавных шуток.
— Все продаются, Шагу-та. Все. Но выигрывает только тот, кто продался первым, — и отсмеявшись, добавил. — Все просто, воин. Если сам не можешь быть победителем, держись к победителю близко, и тогда на тебя упадет часть его славы. Ты знаешь, на что способны Тени. Ты видел, на что способен я. Сравнивай. Выбирай. Здесь. Сейчас, потому что я ждать не буду. Или ты готов обсуждать сделку, и тогда мы говорим. Или ты не готов, и тогда я поговорю с кем-нибудь другим, а ты уйдешь лобызать обрубок Косорукого. Итак, сколько тебе он обещал?
Тхонга посмотрел в лицо Вождя, но не выдержал, а может, не рискнул тягаться взглядами и отвел глаза.
— Двадцатую часть добычи, Вождь. Но у меня договор…
Мер То поднял в удивлении глаза.
— Двадцатую часть пустоты? Много. Я тоже предложу тебе двадцатую часть, Шагу-та. Только той добычи, что уже почти в руках. Что выбирать: воздух или золото — тебе решать. Думай. И помни, я никогда не повторяю своих предложений.
И только когда спина Шагу-та скрылась за поворотом холма, Мер То убрал улыбку со своего обветренного лица. Этому Тхонга не суждено сделать выбор. За него выбрал тот, кто имеет на это больше права — Вождь Клана Заката. И выбор этот — не золото и даже не воздух, а смерть. Быстрая и верная — три лучника Гхоро ждут командира Тхонга на левом берегу. Им не нужна его жизнь, им нужна плата за его гибель, большой довесок к немаленькому авансу. А Гхоро, при всех их недостатках, не промахиваются.
Настоящие планы — это всегда миражи, в которых безнадежно запутываются враги. Судьба этого Тхонга повернула к смерти не после того, как он пытался набить себе цену. Нет. Его участь была предрешена, когда он осмелился на пиру спорить с Вождем Клана Заката из-за жалких Алифи, закопанных в песок. А подарки, разговоры, сделки — лишь видимость, отражение в черной воде, в которой не видно дна.
Потому что теперь Шагу-та умрет от стрел ближайших союзников Косорукого, и будут свидетели — об этом заранее позаботились. Подкупленные Гхоро ненадолго переживут свою жертву — тафуры Клана Заката не прощают убийц друзей своего Вождя. Но даже если стрелки выживут — после их пыток Тхонга узнают лишь, что убийц подкупили Тени. Об этом тоже было кому побеспокоиться. В любом случае новый командир Тхонга будет знать, что его предшественника предали, убив за дружбу с Мер То. За подарки Мер То. И за разговоры с Мер То.
У судьбы много дорог, но куда бы она не свернула, Тхонга придут к нему. Не из-за гордости, плевали они на гордость. Они придут к нему из-за денег и жажды добычи. Смерть их командира — лишь повод разорвать договор с Кланом Теней. Всего лишь. У дельцов, как и у воинов, не слишком много сантиментов.
А Тени пусть хоть удавятся от бешенства.
Будущее Куарана уже упало в широкую ладонь Мер То и с ужасом ждало того мига, когда пальцы сожмутся, чтобы раздавить его в кулаке. Еще не сейчас. Не завтра. Но уже скоро.
Глава 19. День сто шестой. Неделя почтительного молчания
Делец дельца узнает даже по луже крови под окнами небоскреба.
Сегодня Таррен-Па смотрел на заходящее солнце и ждал ночи. Вообще-то, он не любил темноту. Более того, не понимал, как ее можно любить? Ну, что хорошее может быть в том, что не видишь ничего дальше собственного носа, да и тот не всегда. И звезды ему не казались глазами любящих Рорка демонов. Отнюдь. Нет, то, что это зрачки далеких глаз, спорить сложно. Вот только любили эти демоны Рорка где-то наравне с бараниной и подливой. Каждый раз, глядя в жадные подслеповатые глаза, белыми точками разрывающие ночное небо, Таррен чувствовал себя мелкой крошкой на широком подносе земли, который демоны уже поставили на свой обеденный стол.
Луну Таррен-Па не любил еще больше. Бледное, перекошенное лицо в небе бросало на дорогу тени, взамен забирая цвета и краски, превращая мир в серую мазню. Солнце уважаемому Рорка нравилось гораздо больше, несмотря на все предрассудки.
Но в этот раз Таррен с нетерпением и странными предчувствиями ждал именно ночи. Потому что случилось нечто непонятное — впервые за долгое время помощник нашел в тайнике у водопада белый камень — сигнал о встрече. И вопросов это событие вызывало больше, чем предвкушения.
Кто мог оставить этот знак? Если Алифи бросили Валенхарр? Да если бы и остались там, все равно, по слухам, к нему двигался большой отряд воинов Клана Заката? А эти рыжие бестии не знают пощады. Если рыцари не успели уйти, то их не спасут дряхлые стены их никчемного селения. Их тогда ничего не спасет. Нет, конечно, слухи могли врать — всегда найдутся любители приукрасить здесь, не договорить там…
Таррен-Па нервно сжал кулаки — нет, он не мог ошибиться. Потому что в любых, даже самых невероятных россказнях чаще всего есть крошки правды. Если ты умеешь их находить, а обнаружив, использовать — ты становишься всадником, а если нет, то все, что тебе остается — роль сивой кобылы под седлом более умного.
Тхонга верил в себя, и своим источникам доверял тоже — шарги давно должны были пройти к городу. В то, что гарнизон Валенхарра мог остановить несколько тысяч шаргов, Таррен-Па не верил. Он уже много лет смотрел на восходящее солнце, чтобы верить в чудеса. Чудес не бывает, в отличие от дураков, которые в них верят. И в то, что Мер То отступится, Таррен не верил. Этот Вождь не отступает никогда и не щадит никого — неважно кто ты: Алифи, человек или Рорка. Так что сейчас на месте городка со смешным названием Валенхарр должны были догорать угли.
Поэтому некому было оставлять сигнал. Некому.
Второй вопрос — зачем? Все уже давно сказано, он лично объяснил раздосадованным светлым, что цены на рабов сейчас слишком низки, заниматься такой торговлей бессмысленно. Какой смысл сейчас торговать?