— Имя!
Раненый закричал, как не может кричать человек. Крик ужаса и боли перекрыл и рев ветра, и барабанную дробь ливня. Тело билось в моих руках, выпученные глаза налились кровью, лицо превратилась в маску.
— Имя!!!
Сквозь пелену сплетающихся передо мной узоров я увидел, что губы солдата что-то шепчут, что-то пытаются мне сказать.
— Громче!!
— Нориан, — выдохнул солдат. — Нориан. Нориан. Нориан.
Он орал это имя и бился в конвульсиях в моих руках. Так и умер. Ярость прошла, остались много-много усталости и немного стыда. А может наоборот, много-много стыда и чуть-чуть усталости. Я покачал головой, рукой закрыл глаза солдата, аккуратно положил на пол. Прости меня, воин. Не ты первый. Наверное, не ты последний. Ты просто один из многих, ты тоже пешка. Тобой пользовались и тебя пожертвовали. Что ж, за тебя я тоже отомщу, хоть ты и искал моей смерти.
Только тогда я понял, что в дверь барабанят, причем было похоже, что ее сейчас будут ломать. Времени заряжать арбалет не было. Времени осмыслить ответ солдата — тоже. Я подхватил копье и пошел к двери. Умирать надо так, как умирали Алифи в странном видении прошлой ночью. Без сожаления. Без колебаний.
— Мор! Открой дверь. Немедленно.
Это был Глыба. Его рык можно было бы узнать даже в гуле лавины и грохоте камнепада. Я не стал опускать оружие, но к двери подошел, слегка отодвинул стол и принялся открывать засовы. Когда дверь открылась, передо мной оказался сам командир, Меченый и человек пять лучников из его роты.
— Что здесь происходит?
— Заходите, только солдат в этой комнате оставьте, а сами со мной идемте.
Мы втроем зашли в слабо освещенную неверным светом лампы комнату, и оба офицера синхронно выругались. Удивительная солидарность. Но были причины. Сам, окинув глазами разгромленное помещение, присвистнул. Ножи и кинжалы, вбитые в пол. Лужи крови, смешавшейся с дождевой водой, словно безумный художник нарисовал страшные багровые картины. Кровать с двумя торчащими из основания арбалетными болтами, вывороченная с исконного места и приваленная к окну. Оружие, разбросанное по всей комнате. Это не считая двух тел, одного мертвого, а одного еще живого, смешно наколотого, словно редкий таракан из коллекции энтомолога.
— Ты совсем озверел, сержант? — Логор сказал это на удивление тихо, вот так сходу развенчав миф о моем быстром карьерном росте.
— Командир, сюда посмотри, — Меченый показал на грудь трупа. Посмотреть было на что, куртка была сожжена, и две черные ладони явственно проступили на теле. Жутковатое зрелище, ладони были похожи на распахнутые крылья большой черной бабочки.
— Я жду объяснений, Мор, и тебе придется мне их дать. Прямо сейчас, — Логор был непреклонен.
— Подожди, командир, — мне нечего было скрывать, да и терять, пожалуй, тоже.
Я подошел ко второму раненому и, глядя в передернутые болью и ненавистью глаза, спросил:
— Ты все видел. Ты все понимаешь. Ответы я все равно узнаю. Давай не будем доводить дело до пыток. Здесь твой командир. Перед его лицом ответь, кто тебя послал?
Он не был героем, этот обреченный солдат. Ни один доктор в этом никчемном мире уже не смог бы сохранить ему жизнь. Но умирать можно по-разному. Умирать так, как ушел за горизонт его товарищ, раненому не хотелось. Он не стал с ненавистью плевать мне в лицо или совершать другие такие же бессмысленные поступки. Он просто посмотрел на Логора и попросил его, не меня.
— Я все скажу, только потом отпустите меня к свету.
Логор хмуро ответил:
— Говори, солдат.
Раненый закрыл глаза, и, собравшись с духом, сказал:
— Нас послал капитан Нориан. Этот человек, — глаза открылись, и взгляд впился в меня. — Он не человек. Он слуга тьмы, он враг Высших и наш враг. Он должен умереть. Это угодно свету.
Меченый покачал головой.
— Этого не может быть, Нори при смерти, он не приходил в себя после ранения.
Раненый захрипел, говорить ему было сложно, но после небольшой паузы он все-таки продолжил.
— Капитан в сознании, он говорит, и он знает, что делает. Поговорите с ним, командир, и убейте слугу тьмы…
Я обалдело посмотрел на Глыбу. Вечно хмурый перестраховщик Нориан? Немного занудный, немного чопорный, он напоминал мне французского бульдога. Низкий, крепкий, и вечно недовольный. К тому же, Нориан при смерти. На него уже масло для обрядов приготовили…
Тяжелая была ночь. В старости будет что вспоминать, перебирая события и впечатления. Еще с вечера Рорка собрали пленников в группы, ничего не скрывая, не пытаясь спрятать приготовления, но атака началась только после захода солнца. Крепость с севера и запада защищена излучиной Оллиса, хотя даже там стоят высокие стены. В Куаране, конечно, стены мощнее, да и повыше, но и укрепления Маинваллира вызывают невольное уважение. Атака Рорка началась с юго-востока, наиболее удобного направления, под прикрытием требушетов. После захода солнца машины стали метать камни вместо живых людей, грохот ударов тяжелых ядер о стены и башни, каменное крошево, впивающееся в тела и лица, только усиливали давление. Ветер вновь пригнал тучи, так что штурм проходил почти в кромешной тьме — враг потушил все костры, не зажигал факелы. Грохот барабанов и тьма вокруг. И черные пятна, подбирающиеся к стенам.