Несколько сот людей и несколько Алифи пытались выполнить невозможное. Выйти навстречу разгоняющемуся груженому железнодорожному составу и остановить его голыми руками. Бессмысленно. Мясорубка еще не заработала, но боги уже монтировали ее на своем кухонном столе. Наше появление только оттягивало неизбежное. Алифи пропустили момент удара, и здесь берег удержать не получится. Но философия философией, а командиры забыли спросить мое мнение, поэтому просто с хода развернули части в боевые шеренги и бросили на уже вырвавшихся на широкий пляж шаргов. Нужно отдать должное, точечный эффект такое неожиданное появление подкреплений принесло. Линия схватки, быстро катившаяся от пляжей к высокому склону, заколебалась, а потом и попятилась. Но на пляж выходили все новые и новые воины в толстых кожаных доспехах, вскакивали в седла ярящихся лошадей и присоединялись к схватке. И не устланный бездыханными телами пляж, ни летящий со склонов дождь стрел, ни отчаянные попытки удержать берег людей и Алифи не могли их остановить...
Командира моей шестерки, молчаливого сельского парня по имени Раф убили, когда мы неслись вниз со склона. Лучники шаргов на плотах оценили угрозу и перенесли прицел на наш отряд. Оставшись без непосредственного командира, я скользил по высокому песчаному обрыву вниз вместе со всеми, а вылетев на относительный простор пляжа, просто присоединился к более-менее крупной группе.
Малый, окованный железом, щит в левой руке. Короткое копье - в правой. Тяжелая кольчуга, стесняющая и без того усталые после долгого марша движения. Бессмысленные горящие глаза, перекошенный в крике...
Нас всех в тот день рисовали одной кистью, одними красками, и ждала почти всех одна и та же судьба. Мы ударили во фланг вырвавшейся вперед группе всадников. Беспорядочные удары копий все-таки нашли свои цели, на короткое время расчистив проход к своим, но тут же развернувшийся противник смел переднюю линию нашей группы и бой распался на десятки и сотни мелких схваток. Узкий и широкий берег не давал лошадям взять разбег, шарги вынуждены были атаковать, врываясь, нанося несколько ударов, и вновь покидать битву.
Уже погибли многие, а я только бежал, спотыкался, успевал согнуться, подставить щит под бешеный удар очередного проносящегося мимо врага. Времени и возможности ударить самому - не было. Большинство из тех, кто пытался бить сам, уже лежал в мешанине тел под ногами. Всюду кровь - на людях, на лошадях, на песке, траве, в воде. Крики атакующих, крики раненых, крики умирающих, просто какие-то крики, ржание лошадей, звон оружия, треск ломающихся копий. Какофония звуков. Смазанные движения, сознание, включающееся вспышками. Безумие. Полная прострация. Пришел в себя, оказавшись с группой копейщиков из нашего отряда. Воспоминаний о том, как к ним прибился, в памяти не сохранилось. Но копье в моей руке было все залито кровью, а щит исполосован ударами. Левая рука онемела и почти не слушалась.
Группа на удивление монолитно отступила по берегу в сторону, где песчаный пляж переходил в заросли камыша. В центре группы стоял Алифи, в котором я смутно опознал командира нашего сводного отряда. Там же обнаружился и Глыба, к которому я пристроился поближе. Образовавшийся разрыв между нами и противником дал возможности перевести дух и хоть на минуту опустить многострадальную руку. И только тогда я обратил внимание на то, что Алифи не собирается отходить дальше. Он, сведенными от напряжения руками закручивал невидимую сферу, затягивал невидимую пружину на уровне своей груди, пристально всматриваясь внутрь этого пространства. Мысли, что товарищ сбрендил, не возникло, были в его действиях целеустремленность и мрачная решительность. Наверное, так выглядят, когда вызываются закрыть собой амбразуру. Пытаясь всмотреться внимательнее, прищурил глаза. Что-то было, какие-то едва заметные цветные полосы на грани восприятия. И было ощущение, что Алифи стягивает энергию и пространство в тугой узел перед собой. Разглядывая странные действия командира, чуть не пропустил главное, передышка закончилась, и очередная группа шаргов на мокрых и взмыленных лошадях неслась к нам. Точнее ко мне, так как остальные дружно сделали несколько шагов назад, закрывая Алифи.
Забавная все-таки штука - время. Ко мне неслась смерть, взрывая копытами песок и потрясая оружием в воздухе, а я смотрел на ближайшего всадника и отмечал детали. Темно-серая кожа, даже темнее, чем у Алифи. Мощная челюсть, широкое, скорее даже круглое лицо, чрезмерно выраженные надбровные дуги, презрительно искривленный рот. И желтые глаза с такими же вертикальными зрачками. Дальше включились рефлексы, которые при всем желании я не смог бы назвать своими. Я кувырком ушел в сторону и, приземлившись на колено, ударил в бок проносившейся мимо лошади. Копье выбило из руки, но лошадь, получившая поллоктя железа в брюхо, уже рухнула на землю, а всаднику, не успевшему выскочить из стремени, осталось жить всего несколько мгновений. Лишившись оружия, я сиганул по направлению к ближайшим трупам, дабы разжиться хоть чем-нибудь, мельком отметив размазанное движение стали над своей головой. Наверное, это было опасно, наверное, лишь несколько сантиметров отделяли мои уши от веревки на шее Рорка. Я бросился пластом на чье-то тело, радостно отмечая, что и подбитые железом копыта лошади, и кривой меч все-таки разминулись с моей головой. Такой встречи она бы точно не перенесла. Наковырял рядом в грунте копье, правда длиннее и тяжелее моего. Не копье - оглобля с шипом на конце. Орудовать таким одной рукой и в более подходящие времена было бы затруднительно, а здесь, уставший, избитый, измотанный я только смог приподнять его над землей и снова уронил в песок. Пришлось отбросить щит, искать другое оружие было некогда. Было жарко, душно, пот заливал лицо и насквозь пропитал одежду. Прыжки и бег в кольчуге обеспечили не только множество новых ссадин и синяков. Я чувствовал себя крабом, сварившемся в собственном панцире. Была б возможность, я б не только щит, я б и все остальное железо с себя поснимал, но времени не было. Пользуясь тем, что на меня никто не обращал внимания, скинул дурную железную шапку, по недоразумению называемую шлемом. Дышать хоть немного стало легче. Схватив свою мачту двумя руками, развернулся к нашим. Группа оказалась существенно меньше и существенно дальше. Побежал к своим, подворачивая ногу - кульбиты и падения в полной экипировке не могли не сказаться на здоровье. Добежал, встал плечом к плечу капитана - излучал он некое ощущение мощи и надежды, что все обойдется.
Пока меня не было, Алифи уже разобрался с первой сферой, и сейчас начинал закручивать следующую. В этот раз я увидел финал - разгоревшийся бело-голубой, режущий глаза шар сорвался с места и усвистал по направлению к одному из плотов. Не знаю, какой взрывчаткой начинял его товарищ Маг, но бревна того плота вознесло на высоту нескольких метров и с грохотом опустило обратно в воду. Живых там, похоже, уже не осталось. Алифи споткнулся, обессилено опустив руки, ему помогли встать, после чего он упрямо стал закручивать следующий шар. Мимолетная надежда, что вот сейчас-то мы и начнем геноцид уродов на отдельно взятом участке речной отмели развеялась толком и не оформившись. Ощущение страшной угрозы, нависшей как бетонная плита. И уже рвались тросы, и тонны бетона готовы были рухнуть на наши головы. Надежда тут же сменилась безнадежностью и ожиданием катастрофы. Никто не видел. Никто не чувствовал. Только Алифи начал торопиться и что-то зашипел сквозь зубы. Ощущение угрозы стало неумолимым, и я сделал единственное, что умел, о чем читал или слышал. Представил зеркало. Толстый зеркальный купол в метре над собой. Я стал эти куполом, измочаленная телесная оболочка осталась внутри, а я висел над ней, и вокруг не было силы, способной меня разрушить...