Мы шли на восток, и нашей целью был небольшой город вниз по течению реки. Он не имел стратегического значения. Его основатели были излишне оптимистичны и построили его по ту сторону Аюр. На правом, южном берегу. Им, закладывающим городок на богатом торговом тракте между Великими городами Беллор и Лаорисс, было невдомек, что спустя всего несколько столетий эта река будет разделять тех, кто будет жить и тех, кому предстоит умереть. Шарги пока не обратили своего пристального внимания на этот населенный пункт, но это было вопросом времени.
Как бы то ни было, еще в начале нашего пути, Логор временно повысил до сержанта одного из командиров шестерки, что дало ему возможность забрать меня к себе в качестве помощника.
- Все равно ты ничего не умеешь. А так хоть какая-то польза будет.
Ну, помощник и помощник, эдакий сержант-майор. Или сержант-мажор? Помня, что мажором быть не всегда плохо, возражать не стал. Пользуясь новым статусом, выбил себе отдельную палатку и наказал товарищу, который вместо меня "сержантил", обеспечивать ее установку на привалах. А иначе сам в сержанты вернусь, а его простым кашеваром поставлю. И хоть палатки здешние - одно слово, а не палатка, а все ж от дождя и слякоти хоть какая, а защита. Еще б кто-нибудь и во время движения надо мной держал, вообще бы цены не было.
Всю жизнь ненавидел такую погоду. Когда сидишь в тепле и уюте собственной квартиры, она все равно кажется чересчур унылой. Но по-настоящему полные ощущения можно словить только так. Топая в мокрых насквозь штанах. Закованным в мокрое, прямо на глазах ржавеющее железо. Чувствуя, как удобные прежде ботинки превращаются в жутко натирающие ноги бурдюки с водой. Беспрерывно чихая и с удовлетворением отмечая, что тех, кто здоров уже не осталось. Кроме тебя, потому что ты-то еще и ничего.
Плохо наезженная дорога довела нас до небольшого безымянного форта, под стены которого нас даже не пустили, пропетляла еще немного и незаметно растворилась в зарослях травы и мелкого кустарника. Следующие несколько дней шли вообще скорее не по дороге, а по направлению, благо заблудиться было невозможно - река должна была оставаться справа. Скорость упала, телеги еле ползли, а мы с Логором все чаще сходились во мнении, что за двадцать дней пути до цели не дойдем.
Нашими спутниками были мерный шорох дождевых капель, скрип тележных колес, да редкое ржание измученных лошадей. Регулярно встречающиеся усиленные патрули и заставы были единственным напоминанием о том, что противник неподалеку. Мы уходили в глухие дали и сожалений по этому поводу я не испытывал...
- Встать! Лечь! Встать! Лечь! - это продолжалось уже минут пятнадцать по моему субъективному времени. - Встать! Лечь!
Первое по-настоящему интересное занятие в этом пресном и бестолковом мире. Десяток уже взмыленных солдат, изнемогая, обрушился на мокрую землю. Троих тех, кто решил прекратить такое надругательство над собой, не дожидаясь конца экзекуции, уже отвели в сторону - их ждали плети. Тоже выбор. Остальные, менее упрямые, или более умные закатывали глаза, стонали на манер актеров из плохого порнофильма, но в который раз выполняли бессмысленное упражнение.
- Встать! Лечь! - командовать почему-то не надоедало, Грозный я или нет? - Встать!
Десяток шатающихся, пыхтящих как паровозы вояк пытались сохранить последние остатки собственного достоинствnbsp;а. Нужно признать, что сделать это было априори невозможно. Упасть в грязь лицом и один раз - приятного мало. А так, да еще в полной экипировке, да еще в центре лагеря перед глазами всех сослуживцев...
- Лечь. - десять сопящих тел под ногами и сотни ненавидящих глаз вокруг. Бунт назревал, пожалуй, только усталость после многих дней тяжелого перехода, да колоритная фигура Глыбы за моей спиной, не давали пролиться людскому гневу прямо сейчас. Жаль. Неприятие происходящего накопилось и уже выливалось вовне мутной пеной неадекватных эмоций и поступков.
- Встать. - в этот раз поднялись не все, и их более крепкие товарищи стали руками поднимать обессиливших. Это мне понравилось. Взаимовыручка это хорошо, особенно если не перед лицом странного, моложавого на вид и бесчеловечного по сути сержанта, а перед ликом смерти. Но здесь я, наверное, ждал от них слишком многого.
- Устали? - тишина. - Я задал вопрос. И что-то мне подсказывает, что я хочу услышать ответ. Устали?
Смутная перспектива вновь уткнуться носом в уже подготовленные прошлыми упражнениями лунки в грязи побудила прохрипеть ответ.
- Да.
Это был неправильный ответ. Это был ответ, который мог дать кто угодно, но только не доблестный солдат, которому завтра, возможно, идти на врага. И лунки все-таки еще раз приняли измученные лица. Пожалуй, пора было заканчивать. Утренняя программа итак оказалась излишне полна событиями.
Кто ж виноват, что я сова с очень большим стажем. И ни жуткая усталость после выматывающего дневного перехода, ни пахнущий мокрой травой и прелыми листьями воздух, ни что-либо еще не сказалось на этой дурной привычке - засыпать очень поздно. Или вообще не засыпать. Бывают такие случаи, когда сон не идет, хоть ты медитируй, хоть сиреневых слонов с дрессированными козлами считай. Мысли бежали так далеко впереди, что сон за ними угнаться не мог ни при каких условиях.
Катализатором такой несвоевременной бессонницы стали мои опыты над собой и над природой вокруг. Хоть убей не получалось у меня то, что так легко и весело вышло на берегу под свистом стрел и взмахами мечей. Крутить энергетические шары, бросать несуществующие копья и устанавливать непреодолимые барьеры. Я открывал и закрывал глаза, я пыжился и напрягался, махал руками и в воображении рушил и воздвигал горы. Я щурился и косил глаза, пытаясь хоть периферическим зрением увидеть те разноцветные полосы, пронизывающие все вокруг. Все тщетно. С таким же успехом я мог делать это у себя дома, играя в джедая в перерывах между лекциями. Я чувствовал себя последним придурком, я ругался сквозь зубы, я мучил себя вот уже пару последних дней с нулевым результатом. Словно приснилось все. Эх, не тому меня учили Алифи, совершенно не тому. И вот, в очередной раз, отработав вхолостую, обозленный на все и вся, в отвратительном настроении я решил прогуляться.
Кто ж виноват, что произошло это глубокой ночью, когда все добропорядочным офицерам и сержантам давно пора спать и видеть во сне доступных женщин и новые нашивки? Никто не виноват. Как никто не виноват в том, что вместо того, чтобы зазвенеть какой-нибудь тарой, загреметь металлоломом или просто заорать благим матом, я вышел очень тихо. И очень тихо пошел по лагерю. Вроде как о людях решил позаботиться и не будить почем зря после длинного перехода. Вот есть у меня такая дурацкая черта, о людях думать. И сочувствовать. Как посочувствовал я тихо похрапывающим солдатам, призванным караулить наш сон с одной стороны лагеря, и также тихо греющимся спиртом часовым с другой. Нет, это я понимаю в моем мире, бравые охранники, вахтеры и сторожа обязательно находят возможность в ночную смену прикорнуть пару-тройку часов и перехватить пару-тройку рюмок. По их меркам это ж почти и не спал, и не пил. Но здесь понимания не хватило. Все-таки злой я стал.
А после показательной экзекуции - дорога. Опять дорога, холодный северный ветер, продувающий спину, тучи над головой, морось, переходящая сначала в дождь, а потом и в ливень. Тоска вокруг, тоска в глазах солдат, тоска в моей душе. Идеальная гармония внешнего состояния и внутреннего содержания. Вся жизнь превратилась в эту грязь под ногами, в холодную воду под давно промокшим воротником и в ноющее тупой болью тело. Что делать, жизнь иногда разворачивается к нам не самой привлекательной своей частью. Это только у стройных женщин место между красивыми бедрами и тонкой талией будоражит ум и воспламеняет взгляды. Соответствующая часть у старушки судьбы далеко не так красива и соблазнительна, и я с удовольствием отказался бы от сомнительного удовольствия ее созерцать. Тем более в течение такого долгого периода времени. Но, видимо, судьба - женщина с норовом и, отвернувшись один раз, не спешит менять свое решение. Так и иду, не отводя взгляда от здоровенных ягодиц собственной судьбы. Эй, Гюльчатай, покажи личико...