Сквозь кромешный мрак проступали очертания огненного безумия, трупов под ногами и смертельно раненного, но не сдавшегося яростного Алифи, нависающего надо мной.
Кипящий в горячке боя мозг заполнило презрение. Человек. Они как тараканы. Грязные, подлые, трусливые, путающиеся под ногами, мешающие умереть.
Сжатый в тисках паники мозг, лихорадочно перебирающий варианты, пронзила ненависть. Алифи. Коварные, беспринципные, всемогущие и благословенные, мешающие жить.
- Урод... Ненавижу.
- Придурок... Ненавижу.
Кто сказал первое? Кто второе? Силы оставляли меня в обоих обличьях. Силы у меня, смертельно раненого, были уже на исходе. Силы у меня, безумно уставшего, тоже были невелики.
Ноги подогнулись неожиданно, и я рухнул под ноги врагу. Огонь опал и выпустил из своих объятий. Я откинулся на спинку кресла и, хрипя, перевел дух. Руку свела судорога, холод неохотно покидал скрюченные пальцы.
- Может, все-таки, поговорим? - перевести дух не получалось, воздуха не хватало, я жутко замерз.
- Призрак..., - выдохнула тьма.
- От призрака слышу, - ответил я ей. Рана на плече открылась, и кровь бежала по руке, по кисти, по пальцам и обильно орошала пол под ногами. - И ты это, свет-то включи.
Тишина была мне ответом.
- Слушай, Высший, ты там повторно не скончайся, ладно? - на всякий случай пощупал ногой пол неподалеку - пусто. - Вы что, уже сотню лет вот так, призраками подрабатываете?
Тишина. Как померещилось все.
- И как платят? Меня после смерти в компаньоны возьмете? Начальником по связям с общественностью. Я смогу. Точно знаю. Расширим бизнес, потом франшизу запустим. Как вам название - "Мор и духи"?
Нет ответа.
- Не нравится? Так и скажите. А все-таки зря вас вот так, сторожами. Можно было еще и веники в руки и вперед, работать.
- Уходи... - темнота все же принесла ответ.
- Прошу прощения, Высший. Поторопился я немного. Но вы давно тут попусту бродите, а мы только сегодня от Рорка отбивались. Четыреста ушей нарезали и это без единого Высшего. Так что может, не будем торопиться? И честное слово, сейчас пойду портьеры да картины срывать. Света дайте, хоть лучик. А лучше два.
Страшно уже не было. После пережитого, конкретно перегорел. Но сердце до сих пор стучало набатом, кровь все так же капала на пол, а пальцы правой руки еще чувствовали смертельный холод.
- Уходи... человек...
- Я бы рад, но не могу. Там за дверью меня убийца ждет. С арбалетом.
- Трус... Все вы трусы...
- Так ты лучше не обзывайся, ты рецепт какой посоветуй. Травку какую попить для храбрости?
Темнота стала отступать. Проступили контуры фигуры.
- Ты нарушил ритуал, человек. Слишком много крови. Слишком слабая защита. Я мог бы уничтожить тебя. Сейчас. Здесь.
- Мог бы, - согласился я. - Но не сделаешь этого. Почему?
- Ты ошибся, а я прозрел. Мой бой давно закончен, но враги живы. Пусть это внуки и правнуки моих врагов. Они живы и война продолжается, благодаря тебе я видел это. Но не поэтому я оставлю тебе жизнь. Я чувствовал то, что чувствуешь ты. Твою тоску. Твою решимость. Твою боль. И мне понятны твои стремления. Ты не мой враг. И я не трону тебя. Но не обольщайся, я не тронул бы мышь под ногой и мотылька, севшего мне на руку.
- Спасибо, я...
Фигура в смешном наряде бесцеремонно прервала меня.
- Я тебя не трону, но и помогать тебе не стану. Ты разбудил меня, но я хочу уйти снова. Уснуть. Я хочу вернуться в свой последний бой. Бесконечная схватка, что может быть достойнее? - Алифи говорил с вызовом, бросая слова так, словно я убеждал его не делать этого.
Я принял условия и отводимую мне роль.
- Это иллюзия. То, что я видел твоими глазами - это великий бой. Совершенный однажды - это подвиг. Совершаемый регулярно - рутина. Совершаемый изо дня в день - пародия. Смешной фарс. Ты не показался мне смешным, Высший.
- Я не смешон, я жалок. Это не жизнь, это иллюзия жизни. Я здесь, потому что меня призвали. Я стал талли, воином-стражем. Талли ничего не помнят. Ничего не видят и не понимают. Они живут в своем мире, где раз за разом проживают последний день своей жизни. Каждый, кто тревожит покой талли - враг.
Как-то невесело для меня это звучало. Потому как я-то уж совершенно точно потревожил покой. Но противопоставить что-либо этому талли я был не в состоянии.
- И что изменилось?
- Изменилось? Многое. Талли не видят жизни вокруг, они не понимают, что они призраки. Они счастливы в своем неведении. Я вижу и понимаю. Теперь. ты разрушил хрупкое равновесие между прошлым и настоящим. Не ты призвал меня, и ты не сможешь отпустить меня. Ты слишком ничтожен для такой задачи. Талли могут стать только те, над кем не провели обряд прощания, чья душа не ушла к свету. Погибшие, чье имя не было названо второй раз. Я видел твоими глазами битву с Рорка, я знаю, что с вами нет Алифи, который смог бы совершить такой обряд.
- Но как отнестись к тем, кто предпочел использовать тебя, а не отпустить? - мне казалось, что по отношению друг к другу Алифи все-таки более гуманны.
- Для того, чтобы провести такой обряд нужны все три имени павшего, а только опытные мастера ритуалов умеют видеть мир талли и разговаривать с ними. Да и ни тебе осуждать Высших, человек.
Я обдумал слова Алифи и сказал:
- У меня нет добрых чувств к твоему народу. Но ты прав, ты не мой враг. И поэтому я не буду смеяться над твоей судьбой. Но и помогать тебе не вижу причины. Мы в схожем положении и каждому из нас что-то нужно. Мне нужны ответы на вопросы. Тебе нужна помощь, которую я тебе оказать не в силах. Но я знаю твое имя, твою судьбу, могу передать информацию, необходимую для проведения ритуала. Я искренне верю, что ты заслужил свою дорогу к свету, принц. Я могу попробовать тебе помочь.
- В обмен на ответы? Есть ли что-нибудь в этом мире, что человек способен сделать бескорыстно?
- Родиться, Высший. Это мы делаем без всяких корыстных планов. Но ты не ответил, ты ... согласен?
Карьера шла в гору, дела спорились, чего не бывало достаточно давно, но на душе Бравина было неспокойно. Происходило странное, при всем внешнем благополучии крепло ощущение, что все происходящее - неправильно. Что мир катится в бездну, а он, умный, рассудительный, настойчивый и в кои-то веки удачливый катится в бездну быстрее всех. Быстрее жирного и коварного Толариэля, напыщенного и чересчур педантичного Тимолла, быстрее постаревшего и оттого начавшего слишком часто ошибаться Владыки, даже быстрее глупого и трусливого Валлора. Да что говорить, последний крестьянин самого запущенного хутора направлялся к катастрофе медленнее него, Бравина, мастера заклинаний. Ощущение было нелепым, бессмысленным, но верить своим ощущениям мастер привык с детства. Катастрофа была близка, но пока жизнь шла своим чередом, судьба милостива бросала мелкие подачки под видом удачи, а окружающие смотрели на его успехи и завидовали.
Может все-таки рискнуть и погадать на камнях? На старых потертых булыжниках, намоленных за годы и столетия пребывания в храме света? Нет, нельзя, слишком неверный советчик и слишком невнятные предсказания.
Во дворце было непривычно пусто. Молчаливые стены, скорбное оружие, хмурые картины и тишина. Сначала куда-то исчезли радость, шутки и веселье. Алифи перестали шутить. Потом пропали удивленные возгласы и восклицания. Некому было удивляться, и нечему было уже удивлять. За удивлением прочь из дворца потянулись женские голоса и озорной топот детских ног. Их и раньше-то слышали нечасто, но теперь некому было приводить сюда своих отпрысков. Большинство тех, кто мог, уже отправили свои семьи подальше из прифронтового Куарана - в Валлинор, в Иллариэн, куда-нибудь. Без детей и женщин дворец осиротел, но бегство звуков из коробки молчаливых стен на этом не закончилось. Где звон оружия в главном зале? Его нет, потому что некому проводить ритуальные схватки - рыцари отправлялись на переправы или просто исчезали, растворялись в дымке событий. Пройдет время, прежде чем их шаги снова появятся в залах и коридорах дворца, и тогда у каждого появится самая веская причина, почему он должен был покинуть Куаран в тяжелое время. Так уже было. Так будет еще. Так бывает всегда. Люди трусливы, но и Алифи не стремятся умирать. Эпоха героев, наследников славы Комоэна давно прошла.