Выбрать главу

Сколько длилась эта безумная скачка? Полчаса? Час? Тело кобылы под седлом заметно дрожало, пена, укрывшая бока не предвещала ничего хорошего. А впереди все та же полоса леса. И все те же черные точки всадников Рорка за спиной. Близко? Далеко? Оторвались? Приблизились? Каждый поворот головы, это потеря концентрации, а значит лязг зубов и головная боль. А не оглядываться невозможно — страх точит силы и душит надежду.

Лошади хрипели, если упадет любая из них, подсаживать всадника практически не к кому, да и нет времени. Впрочем, все равно не уйти, слишком не равны силы. Там — Рорка, привыкшие к седлу, практически рожденные в нем. Здесь — люди, причем не казаки-разбойники, а так, пешеходы, волею судьбы и бредовыми идеями превратившиеся во всадников. Измотанные, обреченные. Бессмысленно. Но делать что-то надо, не становиться же посреди степи и складывать руки?

Меченый скачет рядом, злой, хрипящий в такт своей лошади. Тоже тот еще наездник.

— Не уйти, капитан.

На скаку говорить то еще удовольствие — короткая фраза чуть не лишила языка.

— Терпи, Мор. Должны успеть.

Должны? Меченый косится на мои руки. Нечего на них смотреть. Правая висит плетью, терпеть боль раскуроченной Варином ладони уже выше моих сил. Левая зарылась в гриву, но плечо дергает болью почти так же невыносимо. Правда, уже нет сил взглянуть назад, и то хорошо.

Мы все-таки успели, гибкие ветви деревьев стали нещадно хлестать по лицу, стволы — проноситься мимо, сливаясь в неровную коричневую стену. Что мы выиграли, добравшись до леса, — не знаю. Рорка заметно приблизились, казалось, еще немного времени, и можно будет рассмотреть детали.

— Терпи. До ручья немного.

И лес расступался, швыряя листья навстречу, стегая ветками по лицу, рукам, коленям, рассекая кожу в кровь, оставляя многочисленные ссадины. Пот и кровь из царапин на лбу застилали глаза, пена белого пота укрыла бока лошади драным покрывалом. И уже давно хочется остановиться и будь что будет. Но все держатся, значит, я тем более держусь. Что сделаешь, такая дурная натура. Когда нет сил сделать шаг — делаю два. А потом еще один, назло. Если нет сил встать — танцую, даже если после этого падаю навзничь. И плевать, что окружающие недоуменно пожимают плечами и крутят пальцами у виска, потому что нет ничего более преходящего, чем мнение окружающих. До сиреневой звезды мне их мнение — самоуважение дороже. А значит, пальцы правой руки снова хватают шею животного, назло врагам, обстоятельствам, собственным слабостям.

Боль выбила слезы в глазах? Отлично, это повод еще крепче сжать пальцы и захохотать в голос. Засмеяться, чтобы не разрыдаться — это тоже выбор. Когда-нибудь я так окончательно двинусь рассудком, но это будет потом. А сейчас привстать в стременах, задорно свистнуть, расправить плечи и весело сдохнуть, оставшись довольным собой.

Бравада? Глупость? Накатившее безумие? Нет. Глупая бравада — это лишь способ трусливого человека преодолеть свой страх, отрезая себе пути к отступлению. Навсегда, бесповоротно. По крайней мере, иногда. Я тоже трус. Я боюсь боли, смерти, унижений, будущего. Особенно — такого будущего, каким выглядит настоящее.

Крики людей и дикое ржание упавшей лошади разорвали марево перед глазами. Когда-то это должно было случиться, удивительно только, что случилось только сейчас, а не намного раньше. Меченый попытался остановить коня и подать руку рухнувшему на землю солдату. Сейчас он — командир и бросать своих людей не в его духе. Но Мышок, лучник, спасший мне жизнь, и девушка за его спиной так и остались лежать под сломавшей ногу лошадью. Их крики не могли изменить очевидного: им уже не помочь — нет времени. Спасать нужно тех, у кого еще есть шанс, а не обреченных. Я пролетел мимо, даже не взглянув, сцепив зубы и приказав себе не думать. Чем я смог бы помочь? Я даже самостоятельно слезть с исступленно хрипящей кобылы и то, не факт, что справился бы. Да и бог с ней, с девицей. А Мышок? Прости, лучник, но если я останусь, то будет не два трупа, а три трупа, вот, пожалуй, и вся разница.

Лес расступился неожиданно, мгновение назад казалось, что покрывало разноцветной листвы и коричневых ветвей повсюду, и вот уже впереди вода, неширокий, но быстрый и полноводный ручей. Почти река, по крайней мере, за один прыжок даже на лошади не перепрыгнешь. Впереди люди спрыгивали с коней, брали лошадей под уздцы и переводили измученных животных через полосу воды вброд. А потом снова в седло и вперед.