Микроавтобус подкатил к воротам к полудню. Антон Павлович, с чемоданом и сумкой через плечо, долго и сердечно прощался с парой пожилых товарищей, пожал всем руки, помахал вслед и только тогда, войдя во двор, заметил, что площадка перед домом вычищена от снега.
– Сашенька, спасибо, – он заулыбался, но как-то напряженно и не очень радостно. – Я не хотел вас… эксплуатировать… Честно говоря, мне очень неловко. Когда я оставлял вам ключи, думал, вы всего-то зайдете пару раз, проведать, что дом не сгорел…
Он засмеялся собственной шутке, отлично зная, что смешного в ней мало.
Сашка стояла на пороге, всматриваясь в его лицо, разглядывая пожилого человека с краснеющим на морозе носом – и мысленно размечая логику его личности, многослойную проекцию длинной жизни, болезненную суету последних дней.
– Конец света, – он развел руками в ответ на ее взгляд. – В городе, во многих районах, до сих пор нет электричества… Что за ураган! Сколько аварий… Деревья, провода… И ведь в паре десятков километров ничего и не было, так, снег прошел…
Сашка шире открыла дверь, пропуская его внутрь. Он не позволил ей помочь с чемоданом, перехватил ручку уверенным мужским движением, втащил чемодан на крыльцо:
– Я так беспокоился о вас, когда узнал, что здесь творилось. Все так хрупко, понимаете… Люди живут, не имея понятия, что с ними будет через минуту… Машину повело на льду – и все, или ребенок залез на подоконник… Такой страх, Сашенька. Такой страх…
– Страх формирует реальность, – тихо сказала Сашка.
– Да? – он обернулся, и линзы очков сделались целиком голубыми от широко раскрытых в удивлении глаз. – Какое странное рассуждение…
– Я все время вынимала почту из ящика, – сказала Сашка. – Вот на столе. Посмотрите.
Старик осторожно поставил чемодан на пол – почти выронил:
– Спасибо… У вас такое лицо, будто вы хотите спросить… Что-то случилось?
Сашка сардонически улыбнулась: теперь что делать, объясняться с ним? Человек внутри ее обманул-таки волю Глагола – как если бы бабочка в морилке прикинулась дохлой, дождалась, пока приоткроется крышка, и последним усилием рванула на свободу…
Попыталась рвануть. Обманный маневр. Ненадолго.
– Ничего не случилось, кроме урагана, разрушений и жертв, – Сашка сама поразилась, как отстраненно и сухо прозвучал ее голос. – А вы… хорошо отдохнули?
Он смутился, будто услышав в ее словах упрек:
– В целом да… Прекрасный санаторий… Но там ведь телевизор работает в холле. А по телевизору новости каждый день, такие… больные. Тревожные. И напоследок – репортаж из Торпы после урагана…
Он сделал паузу, беспомощно развел руками:
– Такое чувство, что мир… съеживается, будто кожа в огне. Как прекрасный дворец, который прохудился и теперь обрушивается. Или… как старая компьютерная программа, накопившая столько ошибок, что уже не справляется. Если честно, я мечтал поскорее вернуться домой…
И он ушел в свою комнату, не снимая ботинок, оставляя мокрые следы на деревянном полу, а его слова остались висеть у Сашки перед лицом – «…столько ошибок, что уже не справляется».
Если бы он сказал мне это месяц назад, подумала Сашка, да что там – неделю назад… Я бы улыбнулась и подумала, что скоро все изменится к лучшему – я изменю. А теперь я ухожу – оставляю мир, который прохудился и рушится. Потому что исправить, как выяснилось, я ничего не могу…
Щелкали часы с большим маятником, смотрели люди с фотографий на стенах, на чистом пустом столе лежала упаковка с буханкой хлеба, которую Сашка принесла из магазина полчаса назад: не удержалась. По привычке. Ее заботило, что он будет есть, в доме-то шаром покати. И когда еще прилетит сюда Ярослав…
– Антон Павлович, – сказала Сашка громко. – Там продукты в холодильнике. У меня были проблемы со связью, я предупредила Ярослава, но он все равно волнуется. Пожалуйста, когда он будет звонить, скажите, что у меня все хорошо.
Старик снова показался в дверях, сжимая очки в ладони – он держал их осторожно и на отлете, будто пойманную ящерицу:
– Саша… мне кажется, что-то случилось. У вас… с Ярославом. Но я не могу понять… Вы даже не говорили по телефону в последние дни… Он так нервничает…
Сашка закусила губу. Старик сейчас не врал ни единым словом, ни интонацией, ни мышцей лица. Он что, в самом деле не понимает? Или он уверен, что Сашка не знает о семье Ярослава, откуда же взяться неприятностям?!
Ей захотелось коснуться его, вывернуть личность наизнанку и узнать правду – до мельчайших подробностей. Она удержалась ценой огромного усилия, но воля Глагола, которую она всю ночь растила в себе, как кристалл, – вся эта гармоничная, но хрупкая конструкция дрогнула.