-- Не понимаю. Что это?
-- Корнелий Агриппа назвал это "seelenglas", зерцалом души. Обычно переводится как "магическое зеркало". Попробуйте увидеть в нем свое отражение.
Карлсен налег на стекло всем весом, чтобы было лучше видно.
-- Не понимаю, как тут с ним. Абсолютно прозрачное. Я...
-- Что?
-- Похоже, что-то есть...
На миг показалось, что стекло потемнело и в нем вроде как мелькнуло не то лицо, не то... Стоило шевельнуться, и все исчезло -- как ни прикладывался, стекло оставалось прозрачным.
Каджек подошел и остановился рядом. Вместе они молча смотрели в льдистый кристалл. Но вот каджек, потянувшись, протянул пергаментнопрозрачную руку и, держа ее в дюйме над стеклом, начал ладонью вниз водить спиралью к середине зеркала.
Через несколько секунд зеркало затмилось будто ночное небо.
"!" -- отреагировал Карлсен.
Каджек повел ладонь в обратном направлении, от середины к краю; стекло круг за кругом обретало прозрачность.
-- Попробуй, -- велел К-1.
Карлсен, занеся руку над поверхностью, повел ее медленной спиралью. При этом, чувствовалось, что-то происходит -- не с зеркалом - с рукой: будто бы наружу изливается энергия. При этом стекло постепенно затмевалось -- вначале как вода от капли чернил, затем гуще, больше, как в зале, где постепенно меркнет свет. Когда ладонь дошла до центра, стекло все еще не затмилось окончательно (снизу по-прежнему цедилось зеленоватое свечение), но уже сгущалось чернеющей ночью. Рука до самого плеча словно отнялась.
-- Видишь, в чем проблема? -- осведомился К-1.
-- Да. Устаю...
-- Да нет, не в усталости дело. Надо проникнуть под поверхность.
-- Это как?
-- Резко, искрой высечь внимание. -- Он оценивающе посмотрел на Карлсена. -- Допустим, бросить вызов гребису.
-- Гребису, вызов?? -- растерянно, будто со стороны, услышал он свой голос. -- А... к-как?
-- Минуту-другую назад мне казалось, запала тебе на это хватит.
-- Да, но то было... -- Карлсен приостановился. -- Но тогда я действительно был распален, резко кивнул он, чувствуя, как гнев постепенно воскресает. -- Я восхищался им. Мне казалось, он обладает силой и самодисциплиной. Но когда он попытался принудить меня истребить ульфидов, я увидел в нем... эдакого балованного дитятю, которому надо, чтобы было по его, и баста! А это уже не настоящая сила, -- взглянув в лучащиеся улыбкой глаза каджека, Карлсен поймал себя на том, что и сам гневливо улыбается. -Но все равно он сильней меня.
-- Тем не менее, попытка убить тебя ему не удалась. Почему, как ты считаешь? (Карлсен лишь плечами пожал) Потому что есть в тебе нечто такое, что погубить можешь только ты. Ему это не под силу. Сделать это может лишь твой страх.
Слова вызвали искру оптимизма: в самом деле, не будет же каджек так говорить, имея на этот счет хоть какие-то сомнения.
-- А как же мне вызвать гребиса?
-- Через seelenglas, -- указал К-1.
-- И что мне для этого делать? -- все еще неуверенно спросил Карлсен.
-- Смотри в зеркало и следуй своей интуиции.
Карлсен всей грудью вдохнул.
-- Попробую.
Зеркало все еще не утратило прозрачности, как вода с мешаниной акварельных красок.
-- Прежде всего, добейся темноты.
Приказ заставил сконцентрировать внимание, отчего внезапно обострилась чуткость.
Держа вытянутую руку в футе над стеклом, он с предельным вниманием медленно повел по спирали руку. На этот раз стекло начало затмеваться моментально. Вести ладонь к центру было все равно, что вести кистью, обильно смоченной черной краской. При этом чувствовалось, как от усилия из груди и руки вытекает энергия. Когда отнял руку от центра, зеркало было непроницаемо черным.
-- Теперь немного передохни, -- велел каджек. Карлсен расслабился, хотя теперь можно было обойтись и без этого: усталость как рукой сняло. -- Ты должен представить гребиса и сделать так, чтобы он тебе внимал.
Опять внутри похолодело. Образ Клубина представлялся некоей громадной, по-орлиному грозной тенью, и сама мысль о том, чтобы ее вызвать, казалась голимым безумием.
-- Но сперва похитрим, -- заметил К-1.
-- Похитрим?? -- Карлсен подумал, что ослышался. Чтобы каджек, и предлагал какой-нибудь подвох -- невероятно. Уж не проверка ли какая, на твердость?
Каджек прочел его мысль.
-- Твоя беда -- страх. Большинство поражений происходит уже перед битвой. Гребис не боится тебя, а потому вступает в бой, имея незаслуженный перевес. Так что прежде чем приступать, важно, чтобы страха не было и у тебя.
С этими словами он поднес правую руку Карлсену ко лбу и приложился ладонью (холоднющая, как пузырь со льдом). При этом, вызывая дискомфорт, рука, вместо того чтобы теплеть от соприкосновения, леденила еще сильнее. Лоб заныл - пришлось сконцентрироваться, чтобы не податься назад. Начали ощущаться первые симптомы головной боли. Секунд через десять голова будто уже обросла ледяной коростой - зубы, и те ломило.
Неимоверное облегчение наступило, когда каджек, наконец, отвел руку. Голова тяжко пульсировала от холода, будто растягиваясь и сжимаясь, от чего в ушах стояло шипение. Карлсен глубоко вздохнул.
Боль медленно отхлынула: щеки и лоб мелко покалывало, словно лицо только сейчас окунулось в ледяную воду. Восстановившись окончательно, Карлсен почувствовал, что сердце бьется -- медленно-премедленно (вроде того антикварного метронома у старого учителя музыки -- тик-так, тик-так). Душой владела редкостная невозмутимость, будто кто впрыснул успокоительного.
-- Ну вот, теперь готов, -- подытожил К-1. -- Вглядись в зеркало.
-- Он ведь все еще может читать мои мысли? -- переспросил на всякий случай Карлсен. Каджек покачал головой.
-- Доступа в твой ум у него не будет, только в его зеркальный образ.
Склонившись над зеркалом, Карлсен удивленно увидел там чуть затуманенный образ своего лица -- удивленно потому, что стекло казалось просто окном в черное ночное небо. Само лицо висело в пустоте, словно голова отнята была от тела, причем темень придавала ему некую призрач- ность, зыбкость.
Однако прав был каджек: интуиция подсказывала, как именно действовать дальше.
Ум полонили мысли о Клубине -- настолько четко и ясно, что возникало подозрение о некоем телепатическом контакте. А может, это просто своеобразный эффект, создаваемый зеркалом. Энергия, чувствовалось, так велика, будто он вступил в какое-то мощное силовое поле или быструю реку. Различие в том, что эта сила стремилась не в каком-то одном направлении: овевающие течения как бы пронизывали пространство и время чуть ли не встречно. Так, должно быть, ощущается какая-нибудь магнетическая воронка: все равно, что присутствовать в клетке с незримой, но на редкость подвижной, вкрадчиво льнущей живностью.
Несколько минут ушло на то, чтобы освоиться с этим странным ощущением здесь пригодилось теперешнее глубокое спокойствие, иначе было бы непросто. Начав, наконец, чувствовать себя частью этого энергетического водоворота, Карлсен уловил в этом для себя некоторые возможности. Энергетические потоки в некотором смысле подобны были вагончикам, каждый из которых, прежде чем следовать дальше, на секунду притормаживал. В зависимости от нужного направления, можно было "запрыгивать" в него и "ехать". Уносящийся "пассажир" представлял собой не полновесную личность, а лишь некоего наблюдателя, который, отобщаясь, собирал гораздо больше сведений, чем он сам. Иными словами, зеркало походило на телескоп, направляя который, можно было постигать иные сферы времен и мест.
Как-то невзначай вспомнилось о подземных пещерах Криспела. Едва мысль обратилась в этом направлении, как он осознал, что стоит в кабинете у Мэдаха -- сам монах сидит за столом, взыскательно разглядывая зажатый меж большим и указательным пальцами желтый кристалл. Мэдах, очевидно, поглощен был работой, но через секунду, явно почувствовав, что за ним наблюдают, растерянно вскинул голову. Понимая, что времени особо нет, Карлсен сменил направление мысли -- все равно, что прыгнул в другой "вагон", снова слившись с водоворотом магического зеркала.