— Так неужели вам никогда не доводится влюбляться? — вопрос адресовался им обоим.
В глазах у Хайди мелькнуло замешательство.
— Бывает, что мне кто-нибудь просто очень нравится. Мне и вы нравитесь. Но не могу же я полностью на вас претендовать. С какой стати? Вы вправе доставлять удовольствие и другим женщинам, как я — мужчинам. Было бы глупо с моей стороны упираться, чтобы другие люди не ели устриц потому лишь, что их люблю я.
Карло со всей серьезностью молодого воскликнул:
— Человеческие сексуальные отношения ненормальны. Вы никогда не изучали пауков? Самка у них поедает самца, тем не менее, они все равно состязаются за то, чтобы ее иметь. Человеческая любовь в моих глазах во многом то же самое. У вампира все… по-другому совсем. — Очевидно, он не сумел подобрать нужных слов.
Карлсен заговорил было, но Пасколи его перебил:
— Человеческая ревность основана на скудости. У нас скудости нет, — он щедрым взмахом округло обвел ресторан.
Словно в ответ на его жест, к их столику подошла пара — те самые, из андрогенского туалета.
— Вы не представите мне своего друга? — обратилась к Хайди девица.
— Это доктор Карлсен.
— Доктор, и никак иначе?
— Ричард, — назвался Карлсен.
— Мы сейчас только разговаривали о вас с Мирандой Штейнберг, — спокойным голосом сообщила подошедшая. — Она считает, кто-то пытается оказывать на вас влияние.
— Влияние?
— Malocchio, — ввернул по-корсикански Карло, будто это вносило смысл.
Девица, назвавшаяся Одеттой, спросила на этот раз у Хайди:
— Вам так не показалось?
— Н-нет, — с сомнением произнесла та.
— Вы извините? — Одетта, наклонившись к Карлсену, прильнула к нему губами.
При соприкосновении змеисто мелькнул раздвоенный жгутик энергии, разом в него и в нее. Контакт был очень кратковременным, со стороны так просто двое знакомых лобызнулись при встрече.
— Да, Миранда права, — озадаченно повела взглядом Одетта. — Кто-то в вашу сторону насылает что-то недоброе.
Карлсен недоуменно пожал плечами.
— У меня ни о ком и мыслей нет.
— Может, кто нибудь из прежних подруг? — предположил спутник Одетты.
— Нет, здесь мужчина, — убежденно ответила та.
— Нет, ну правда никто на ум не идет! — искренне воскликнул Карлсен.
— Ну ладно… Интересно.
Одетта приятельски погладила Хайди по щеке, махнула рукой Карло.
— Нам пора. Увидимся как-нибудь, — улыбнулась она на прощание Карлсену.
— Неплохо бы.
Карлсен, глядя им вслед, вновь ощутил прилив восторженности. Она дала понять, что хотела бы обменяться с ним энергией, а его ответ прозвучал как согласие. Это поняли все присутствующие, и никто не покосился, в первую очередь Хайди. У людей подобное было бы воспринято как элементарная распущенность. У вампиров же это был образ жизни, как религиозная община, где все состоят меж собой в брачной связи. Утрачивалось, единственно, удушающее бремя личностного ego, упрятанного в скорлупу собственного одиночества. Ощущение свободы ошеломляло.
— Мне пора ехать, — сказал Карло. — В три — урок.
— Мы тоже поедем, — засобиралась Хайди.
Карлсен попытался было взять чек, но Хайди бурно запротестовала.
— Отец оплатит. Миллионер все же, — добавила она с улыбкой.
— Это ж не означает, что он должен платить за мой обед.
— Ничего, не убудет. Доход-то делается на нашем общем знании. Так что и деньги пусть будут общие.
На Карлсена вновь нахлынула неуемная радость. С самого колледжа не помнится, чтобы было с людьми так уютно.
Подъезжая на такси к Манхаттан Билдинг, они завидели группу школьников, втягивающуюся в главный вход здания. Договаривались высадить здесь Пасколи и ехать дальше к терминалу на Пятой авеню, так что Карлсен недоуменно посмотрел, когда Хайди сказала водителю:
— Так, здесь выходим.
Следом за школьниками они вошли в главный вестибюль.
— Ну все, мне пора. Увидимся, — сказал Карло и, махнув на прощание рукой, заторопился к лифту.
Дети стояли посреди вестибюля, тесно обступив учителя. Судя по элегантной серой форме, группа из дорогой частной школы. Хайди вкрадчивым движением взяла Карлсена за руку (понятно: надумала смешаться с посетителями) и сделала вид, что рассматривает архитектуру вестибюля.
Учитель неторопливо рассказывал:
— Это здание, когда его построили в 2025 году, считалось самым дорогим зданием в мире. Оно обошлось в четыре миллиарда долларов… (со стороны детей — дружный вздох восхищенного изумления). На этажах размещается девятьсот магазинов, восемь театров, сорок банков, двести ресторанов, есть даже своя больница. Человеку, если жить в таком здании, можно вообще всю жизнь не выходить на улицу…
Карлсен, протянув руку, взял со стенда бесплатный путеводитель. Хайди, по-прежнему удерживая партнера за руку, повлеклась к людскому сборищу, будто заинтересованная рассказом экскурсовода. Когда встали за спинами у группы, стало ясно почему. От детей источалось поистине пьянящее жизненное поле — все равно, что стоять в оранжерее, среди изысканных цветочных запахов.
Миранда напоминала орхидею, Хайди — клевер или утесник. Из стоящих же здесь детей конкретным запахом не выделялся никто. «Ароматы» были пока еще неоформившиеся, обманчивые и, может, именно поэтому, казались более пикантными. В аромате непостижимо угадывалась эдакая бесконечная перспектива, чудесное предвкушение. Карлсена на миг затмила глухая тоска, чувство, что жизнь потрачена впустую, и к горлу на миг (вот те раз!) подкатил тугой комок.
К уху приникла губами Хайди, прошептала что-то бессвязное. Скорее всего, делала вид, что делится замечаниями насчет архитектуры, на самом же деле чувствовалось: пытается отвлечь, чтобы он взял себя в руки. Вскоре группа двинулась к лифтам. Здесь из-за количества пришлось разделиться надвое — одна половина с учителем, другую повела светловолосая девушка в очках-ромбиках. Хайди пристроилась за второй группой. Карлсен, входя в элеватор, понял, почему. Одна из девочек, по виду азиатка, просто лучилась необыкновенно изысканным жизненным полем (такого он еще и не встречал: энергия словно пузырится и вспенивается, как вода в журчащем роднике). В переполненном лифте девочка, на радость, оказалась бок о бок. Чувствовалась ее возбужденность: в Нью-Йорк она приехала лишь недавно, и все ей виделось в некоем волшебном свете, В сравнении с тем местом, откуда она родом (откуда именно, точно уловить не получилось), этот город казался ей какой-то сказкой.
Угадывалось и то, что сегодня — окончание полугодия, и после этой экскурсии в Манхаттан Билдинг ребятишек ждет какой-то праздничный сюрприз. Вот почему вся группа источала такую пленительную ауру жизненности, осязаемую настолько, что казалось, будто она бисеринками влаги скапливается на стенах лифта.
Жизненное поле девочки-азиатки наполняло поистине мучительным желанием. Он многое отдал бы за то, чтобы обнять ее, притиснуть к себе, обменяться энергией, как с Хайди или с Мирандой. То, что у людей считается чуть ли не педофилией, среди вампиров совершенно обыденная вещь. Жизненное поле девочки казалось облекающим тело цветастым кульком, где внутри резво пляшут эдакие искорки. Удовольствием было бы просто впустить их в свое жизненное русло. Будь они полностью раздеты, ощущение контакта и тогда б не было сильнее.
Спустя секунду-другую на Карлсена волной нахлынуло разочарование: девочка отодвинулась. С первой остановкой несколько человек вышло, и в лифте стало посвободнее. Девочка теперь стояла футах в трех, так что их жизненные поля уже не сливались с прежней интимностью. Желание возрастало, Карлсен усилием сдерживал себя на месте. Учительница в очках стояла почти вплотную и непременно обратила бы внимание. Карлсен сделал вид, что рассматривает на стенке инструкцию, а сам жизненным полем пытался дотянуться до объекта своего вожделения.
И тут, надо же, девочка придвинулась сама. Ее, очевидно, тоже заинтересовала инструкция. Легонько приникнув к Карлсену плечом, она застенчиво улыбнулась. Он ответил рассеянной улыбкой. Девочка отодвинулась. На этот раз он мысленно велел ей вернуться. Ее опять резко заинтересовала инструкция, и их поля частично слились. В этот миг все сомнения исчезли: ей хотелось близости ничуть не меньше, чем ему. Волшебно приятным был слабенький нажим еще не оформившегося тела, и Карлсен встречно попытался передать частицу своей собственной, мужской сущности. Тут лифт затормозил.