Остальные страны принялись публично осуждать односторонние военные действия Израиля, но втайне вздохнули с облегчением оттого, что застопорились ядерные планы Саддама Хусейна. Совершенно очевидно, что в 1990 г. Саддам Хусейн рисковал снова поставить мир на грань войны.
Ближневосточный кризис служит наглядным примером использования на глобальном уровне всей целиком силовой триады — силового принуждения, богатства и знания. Саддам Хусейн применил насилие против Кувейта. Соединенные Штаты и Объединенные Нации прибегли к жестким экономическим санкциям против Ирака. И обе стороны вели войну за общественное мнение. Саддам, прекрасно зная, что он гораздо слабее как в военном, так и в экономическом отношении, в значительной мере полагался на «информационное оружие» — образы зрительного ряда, символы, идеологию, религию. Так, он гладил по головке детей заложников во время телевизионной передачи, распространял призывы к священной войне против Запада, возбуждал классовую ненависть и взывал к панарабскому национализму.
Ближневосточный кризис 1990 г. более чем когда-либо высветил настоятельную потребность в выработке исчерпывающей стратегии Америки по отношению к миру после окончания холодной войны.
Вполне возможно, что в результате такой стратегии за длительный срок мог бы произойти вывод практически всех вооруженных сил США из Европы. Меньшему обсуждению подлежит возможность передислокации не только на Ближний Восток, но и в тихоокеанский регион в свете изменившихся стратегических обстоятельств — большой нестабильности в Китае, перевооружения Японии, гражданской войны на Филиппинах, а также неослабевающего интереса Советского Союза к данному региону. Этот сдвиг в военной политике от европейской к «тихоокеанской» стратегии самым благоприятным образом сказался бы на военно-морских и военно-воздушных силах в отличие от сухопутных войск, первостепенное значение для которых имела Западная Европа. Подобная передислокация, несомненно, тайно приветствовалась бы многими слабонервными соседями Японии.
Соединенным Штатам не под силу контролировать весь беспокойный и крайне опасный мир ни от своего лица, ни от чьего бы то ни было еще, но уникальные возможности, которыми они располагают, позволяют им в союзе с другими государствами или международными организациями подавлять региональные конфликты, угрожающие миру на Земле. В предстоящие опасные десятилетия возможно, что и многие другие государства захотят иметь на боевом дежурстве точно такие же миротворческие войска. И не только на Ближнем Востоке.
КРИЗИС «ДВОЙНОГО ДЕФИЦИТА»
Разработка новой военной стратегии сформирует также и другую опору силовой триады — американскую экономику. Освобождение вооруженных сил США от войск Второй волны, построенных на принципе большой численности, и переход их к войскам Третьей волны, основу которых составляют мобильность, скорость и радиус действия — военный аналог миниатюризации, — могли бы вдохнуть новые силы в экономику США.
Произвольное сокращение общей суммы ассигнований на военные нужды, производимое правительством под нажимом конгресса, который пасется у казенной кормушки, вполне могут нанести непоправимый урон ключевым проектам в научных исследованиях и опытно-конструкторских разработках и затормозить техническое развитие в сфере американской экономики, которая до сих пор получала выгоду от контрактов Пентагона.
Однако тот же самый отвод американских войск, который мог бы удвоить затраты Европы на военные нужды, способствовал бы, кроме того, и сокращению бюджетного дефицита США, что означало бы меньшую зависимость от японских финансов. Что стало бы фактором появления пусть и временной, но безработицы. Однако это несло бы в себе также и элемент снижения ставки процента, а следовательно, и рост инвестиций.
Нет никакой гарантии, что финансовое обеспечение из федеральных фондов непременно было бы направлено на запаздывающее социальное обновление, однако хоть что-нибудь, да перепало бы образованию, детским учреждениям, профессиональной подготовке и прочим нуждам, которые, будучи разумно спланированы, могли бы помочь заложить основу экономическим прибылям будущего поколения.
Вокруг относительного экономического спада Америки раздается много «стона и скрежета зубовного» — фактически же это цена успеха ее послевоенной стратегии, направленной на то, чтобы помочь Японии и Европе подняться на ноги после Второй мировой войны. Дело в том, что, несмотря на неправильное понимание проблемы, Соединенные Штаты все еще представляют почти ту же самую долю валового продукта мирового производства, что и 15 лет назад.
(Серьезный спад по этому показателю произошел сразу же после войны, когда разрушенные экономики Европы и Японии снова влились в мировой поток. С середины 70-х годов и сами Соединенные Штаты переживают примерно то же самое.)
Однако производство уже больше не является наиболее существенным показателем степени значимости в экономике. В секторах сферы обслуживания и информации, представляющих передний край суперсимволической экономики, Соединенные Штаты оставили далеко позади не только Европу, но и Японию. А в результате безработица в Соединенных Штатах оказалась не столь неизбывной проблемой, как в Европе.
Пассивный торговый баланс, т.е. расхождение между стоимостью экспорта и стоимостью импорта, который на некоторое время вызвал в Вашингтоне почти панические настроения, нужно тоже пересмотреть в свете новой экономики[537]. Во-первых, не соответствует действительности распространенное мнение, будто США снизили экспорт. В 80-х годах доля американского экспорта в мире достигла фактически 61%. Проблема же в том, что импорт рос в полтора раза быстрее. В одну только Японию экспорт подскочил до 114%, однако взмывший вверх импорт превысил 200%. В настоящее время происходит сокращение такого несоответствия. Но гораздо важнее то, что смещение экономики в сторону отечественной сферы обслуживания населения — например, медицинское обслуживание или образование — может способствовать ее процветанию, даже если большинство из ее новых продуктов не подлежит экспорту.
Гораздо серьезнее, чем горько оплакиваемый американский «двойной дефицит» (с явной тенденцией к снижению по обоим аспектам), представляются институциональное старение и социальная нестабильность, постепенно разъедающие американское общество и угрожающие разрушением семьи и межличностных отношений в группах населения, объединенных по месту жительства или этническому признаку, а также распространение наркотиков в обществе, члены которого отчуждены от государства и друг от друга.
ОБАЯНИЕ ВУДИ АЛЛЕНА
Для могущества США стала гораздо насущнее, чем промышленная база, и на значительно более долгий срок система знания, или информационная сфера (инфосфера).
Наш взгляд на эту третью опору силовой триады идет вразрез с представлениями тех, кто склонен опрометчиво сбрасывать со счетов колоссальную «остаточную» мощь Соединенных Штатов. Чрезмерно увлекшись вооружением и деньгами, они пренебрегают ролью знания для могущества нации или недооценивают его.
Итак, первое громадное преимущество, которым располагают Соединенные Штаты в настоящее время, — это просто язык. Английский стал всемирным языком международных научных связей, коммерции, авиации и множества других областей. До тех пор, пока компьютерный перевод не сделает языки взаимно прозрачными, тот факт, что сотни миллионов человек способны хоть немного понимать английский язык, придает американским идеям, направлениям, изобретениям и продукции мощную движущую силу в мире.
537
Информация об импорте и экспорте США взята из: "U.S. Foreign Trade Highlights, 1988" министерства торговли США, а также пресс-релиз Бюро переписи населения от 16 февраля 1990 г., озаглавленный "U.S. Merchandise Trade: December, 1989". См. также: "New ITA Report Shows Major Improvement in U.S. Trade Performance in 1988", "Business America", November 6, 1989, p. 6 and 12.