Можно утверждать, что книга Рушди дурного вкуса, что автор сознательно оскорбляет множество мусульман, издевается над целой религией и преступает Коран. Действительно, так и сказал Хомейни. Но вовсе не в том суть его послания[547].
Хомейни объявил всему миру, что отныне государство — уже не единственный и даже не самый важный актер на мировой сцене.
При поверхностном взгляде кажется, что Хомейни утверждает: Иран, суверенное государство, имеет «право» диктовать, что могут и чего не могут читать граждане других, также суверенных стран. Притязая на такое право, угрожая утвердить его при помощи терроризма, Хомейни внезапно поднимает цензуру с местного до глобального уровня.
В мире, где экономика и массовая информация становятся глобальными, Хомейни требует глобального контроля над умами.
В прежние времена другие религии претендовали на подобные права и сжигали еретиков. Однако, угрожая убийством за пределами своих границ, Хомейни не просто посягал на Салмана Рушди — английского гражданина. Он посягал на фундаментальное право государства — защищать своих граждан в их собственном доме.
В действительности Хомейни объявил, что «суверенные» государства вовсе не суверенны, что они подлежат власти высшего сюзерена, шиитской церкви, и границы этой власти определяет он, Хомейни. Что религия или церковь имеет права, стоящие выше прав государств.
Фактически он бросил вызов всей системе «современных» международных законов и обычаев, которая до сих пор строилась на исходном положении, что страны являются основными организационными единицами и главными действующими лицами на мировой сцене. При таком положении планета видится нам аккуратно разделенной на государства, имеющие свой флаг и армию, свою территорию, точно обозначенную на карте, место в ООН и некоторые разумно установленные законные права.
Не случайно Хомейни показался большей части мира жестоким исчадием доиндустриальной эпохи. Он таким и был. Ставя права религии над правами государства, он воспроизводил доктрину средневекового папства, веками приводившую к кровавым конфликтам между церковью и государствами.
Это важное явление, ибо мы, весьма возможно, вернемся к мировой системе, существовавшей до индустриальной эры — до того, как политическая власть была распределена между ясно обозначенными государственными единицами.
Допромышленный мир был мешаниной из городов-государств, пиратских морских портов, феодальных княжеств, религиозных движений и других самостоятельных образований. Все они боролись за власть и претендовали на права, которые мы ныне считаем принадлежащими только правительствам. Страны — в современном понимании этого слова — были редкостью. Это была гетерогенная система.
Напротив, система государств, развившаяся за века промышленной эры, была куда более стандартизированной и единообразной.
Теперь мы движемся назад, снова идем к гетерогенной мировой системе, но уже в стремительно меняющемся мире высоких технологий, электронных коммуникаций, ракет с ядерными зарядами и химического оружия. Это колоссальный прыжок, направленный одновременно вперед и назад, который вновь выводит религию на мировую авансцену. И речь идет не только об исламских экстремистах.
Абсолютно иной вариант того же явления — возрастающая глобальная мощь католической церкви. Папская дипломатия последнее время участвовала в основных политических подвижках — от Филиппин до Панамы. В Польше, где церковью восхищались из-за ее отважного противостояния коммунистическому режиму, она стала доминирующей силой наряду с первым некоммунистическим правительством. Ватиканские дипломаты утверждают, что недавние изменения во всей Восточной Европе были, по большому счету, инициированы папой Иоанном Павлом II.
Папа — не фанатик, он поддерживает связь с другими конфессиями. Однако в его призывах к созданию «христианской Европы», в его постоянной критике демократий Западной Европы слышатся отзвуки далекого прошлого, времени, когда мир еще не был светским[548].
Политика папы заставляет вспомнить о давно забытом документе, циркулировавшем по европейским столицам в 1918 г. В нем выдвигалось требование создать католическое сверхгосударство из Баварии, Венгрии, Австрии, Хорватии, Богемии, Словакии и Польши[549]. Ныне папа предлагает создать христианскую Европу (хотя, предположительно, не чисто католическую) на всем континенте, от Атлантики до Урала, с населением около 700 млн. человек.
Вся эта религиозная активность — часть поднимающегося наступления на светские основы жизни, которые лежат в фундаменте демократии индустриальной эпохи и поддерживают разумную дистанцию между церковью и государством. Если Европа станет христианским, а не светским сообществом, какое место в ней займут неверующие, или индуисты, или евреи, или 11 млн. иммигрантов-мусульман, которые с недавних пор стали в Европе дешевой рабочей силой? (Некоторые мусульманские фундаменталисты на деле мечтают об исламской Европе. Вот слова директора Института исламской культуры в Париже: «Через несколько лет Париж станет столицей ислама, такой же, какими в другие эпохи были Багдад и Каир».)
Игра новых глобальных сил в будущих десятилетиях не может быть понята без учета возрастающей власти ислама, католицизма и других религий — равно как глобальных конфликтов и войн за веру.
КОКАИНОВАЯ ИМПЕРИЯ
Религия — не единственная сила, готовящаяся бросить вызов власти государственных образований. Джеймс Милл в своем фундаментальном исследовании наркоторговли пишет: «...Подпольная империя сегодня имеет больше власти, богатств и влияния, чем многие государства. Ее флаг не развевается перед фронтоном Организации Объединенных Наций, но у нее более многочисленная армия, более умелая разведка, более влиятельная дипломатическая служба, чем у многих стран».
Способность наркотического картеля долгие годы коррумпировать, терроризировать и сковывать по рукам и ногам правительство Колумбии, изменив предварительно ее торговый баланс, указывает на то, что другие подпольные группы в недалеком будущем смогут добиваться тех же результатов. (Эти группы не обязательно должны заниматься наркотиками.)
Показателем опасности картеля была огромная охрана президента США Буша и лидеров Перу, Боливии и Колумбии при их встрече на так называемом наркотическом саммите в Картахене. Колумбийцы выделили для охраны эскадрилью истребителей-бомбардировщиков, флотилию военных кораблей, команды аквалангистов и спецназа, тысячи солдат. И все эти силы были выставлены не против враждебной страны, а против сети «семей».
Оказалось, что правительствам все труднее бороться с этими новыми персонажами, появившимися на мировой сцене. Правительства чересчур бюрократичны. У них слишком медленная реакция. Они связаны по рукам и ногам многими международными обязательствами, и им приходится консультироваться и договариваться с союзниками; они должны угождать многим политическим группировкам внутри страны. Поэтому правительства весьма долго готовят ответы на действия наркобаронов, религиозных фанатиков и террористов.
В отличие от правительств большинство глобальных воителей, а в особенности наркокартели и партизаны, небюрократичны или даже чрезвычайно далеки от бюрократичности. Харизматический лидер-одиночка может призвать к сражению, и эффект будет пугающим — или убийственным. Иногда вообще неясно, кто у них лидирует на самом деле. Правительства колеблются и впадают в замешательство при конфликтах с этими организациями. С кем предстоит иметь дело? Если сделка с ними возможна, то где уверенность, что эти люди могут выполнить ее условия? Действительно ли они освободят заложников, остановят поток наркотиков, прекратят взрывы посольств или станут меньше пиратствовать?
547
Дело Рушди см.: "Unrighteous Indignation", by Christian C.Muck, "Christianity Today", April 7, 1989; "Hunted by Angry Faith", "Time", February 27, 1989; "Freedom-to-Write Bulletin", March 1989 (PEN American Center); "PEN Defends Rushdie", Spring 1989 (International PEN USA Center West).
548
Католическая дипломатия см.: "Inextricably Involved", "America", May 23, 1987; "No Place to Run", "Time", January 8, 1990; "Pope Warns Against Divisions in the East", "New York Times", January 14, 1990; "Pope Urges United Cristian Europe", "International Herald Tribune", August 22, 1989.
549
Документ 1918 г. см.: [234], p. 256; "Pope, Visiting France, Calls for a United Europe", "New York Times", October 9, 1988.