– Безумство! – выдохнул Ларин, обшаривая поле округлившимися глазами. – Это Луганск?! Не верю! Где мы, командир?!
Тарас, не отвечая, прогуливался по коричневой, с чёрными полосами копоти, траве.
Снежана споткнулась о труп, отскочила.
– Пречистая Дева!
– Позвони кому-нибудь, – нервно посоветовал лейтенант, также чувствовавший себя не в своей тарелке.
Тарас включил рацию, попытался вызвать Шелеста, но ответа не получил.
– Снежа, твой брат не отвечает, попробуй ты.
Девушка дотронулась до пуговки на воротнике «барсика», начала повторять имя Шелеста, но вскоре замолчала.
– Тихо, как в…
– Морге, – договорил Михаил.
Никто на его мрачную шутку не отреагировал.
– Может быть, это не наш Луганск? – с надеждой проговорил лейтенант. – Иннокентий говорил, что мы переходим в ту же точку пространства на Земле, откуда стартовали. Реалы все нанизаны на одну линию координат. Ты ведь мог ошибиться? Пробовал ведь в первый раз.
– Я абсолютно уверен… – Тарас переборол мысль осадить Кота, – но мог и ошибиться.
– Тогда этот пейзаж всё объясняет. Тут пару дней назад происходило мамаево побоище. Непонятно, почему не убрали трупы. Кстати, судя по голубым повязкам на рукавах, это лежат укропы.
Тарас и сам уже сообразил, что убитые на поле принадлежат к украинским формированиям, и слегка расслабился. Российские солдаты всегда уносили раненых и павших товарищей с собой.
– Кстати, вам не надоело таскать на себе комбезы? – спросил Ларин. – Может, сменим на цивильные шмотки?
– Носить «барсы» в наших условиях нормально, – возразил Тарас, стараясь подальше держаться от трупов. – К тому же это защита. А в‑третьих, переодеваться негде и не время.
– Надо уходить отсюда! – сморщила носик Снежана. – Запахи просто непереносимые!
– Амбре знатное! – согласился Михаил, сплюнув. – А вообще странно, что «двухсотые» лежат так долго. Обычно за нациков убирали трупы мы. Может, это серая зона?
– И артиллерия молчит…
– Вот-вот.
Тарас нашёл с краю лесополосы упавшее дерево, присел, шлёпнул ладонью по стволу.
– Присядьте.
Снежана поколебалась, но последовала совету.
Ларин остался стоять, бдительно держа руку на рукояти автомата.
– Давайте рассуждать здраво, – продолжил Тарас. – Первое: я целился в наш двадцать третий реал, и, хотя очевидно промахнулся, мы вышли где-то в соседних реалах, то ли в двадцать втором, то ли в двадцать четвёртом. Второе: все реалы рождены матричным, поэтому запутаны меж собой и во многом идентичны. А это, в свою очередь, означает, что в них должны быть все мы, а также наши знакомые и родственники, а главное – должны сохраниться номера телефонов и коды раций. В таком случае мы можем связаться…
– С самими собой! – хохотнул Ларин.
– С собой вряд ли, хотя чёрт его знает, какие сюрпризы ожидают нас от этой запутанности. Предлагаю следующее: попытаться через спутник установить контакты со всеми, у кого могут быть рации, поскольку мобил у нас нет.
– Я покличу своих! – загорелся Ларин. – Штопора, Соло, капитана Дербенёва.
– Но радиус раций ограничен, – напомнила Снежана. – Если над нами не висит спутник, никому ты не дозвонишься.
– Тогда и мы тоже.
– И мы.
Постояли в тишине, пытаясь оживить шлемные рации.
– Олег не отвечает, – сказала Снежана, размышляя. – Я могу связаться с дежурным по Управлению разведки или со своими ребятами, с Костей Савиным.
– Хорошо, попробуй, я же позову Рогожина или дежурного в ЧВК.
– Если твой ЧВК существует.
Снова включили рации, разошлись по леску, просматриваемому насквозь из-за оголённых пожаром деревьев.
Тарас вызвал начальника ЧВК, но Рогожин не ответил ни через минуту, ни через три. Тогда, вспомнив ряд цифр и букв кодовой связи, он набрал номер штаба ЧВК. К немалой радости капитана (номера не изменились!), дежурный ответил быстро, назвав себя:
– Ротмистр Пигунов, кто на заборе?
– Капитан Лобов, – сказал Тарас, пытаясь вспомнить личность ответившего. – Пигунов? Новенький?
– Д-да, – почему-то споткнулся на слове дежурный. – Лобов? Прошу прощения, товарищ капитан… какой Лобов?
– А разве у нас два Лобовых?
– Н-нет… но вы… погибли!
Сердце дало сбой. Такого Тарас не только не ожидал услышать, представить не мог, что в других реальностях может случиться всё, что угодно. Пауза затянулась, он опомнился:
– Была оперативная необходимость… в моей гибели. Я жив. Рогожин у себя?
– Н-нет, в Белоруссии…
– Доложите обстановку.