Назар отпил ещё.
– Если Метастазы спасут по-настоящему хотя бы одного человека, наши действия окажутся не напрасными.
– Не соглашаться же с этой системой! – добавил от себя Валера.
– Её не сломать и не уничтожить ни силой, ни умом , ни властью, – дополнил Егор, – любая система уязвима изнутри.
Новые люди постепенно заполоняли бар. Мужчины в фанатских футболках и шарфах врывались в помещение, выкрикивая с русским акцентом гимн любимого клуба. Они весело окружали барную стойку и одним глазом поглядывали телевизор. Крутили предматчевое разглагольствование футбольных экспертов. Егора окрикнули знакомые, он помахал им в ответ рукой.
– Извините, господа, пойду повторить наш заказ и поздороваюсь с мужиками.
– Давай, ждём.
Назар остался с Валерой.
– Что такое «Сияние»? – решил завести разговор Назар.
– В смысле? – посмотрел на него с недоумением юноша. Очевидно по глазам, что тот относится к новичку с недоверием.
– Тогда в переходе… Вы крикнули, что выступала рок-группа «Сияние».
– А, – отвел он взгляд без особых эмоций, – это моя музыкальная группа.
– Выступаете?
– Пишем песни и музыку. Но никто не платит нам за это.
– В Метастазах по-другому и не может быть.
Сад промолчал, про себя возмущаясь: «Тебе-то откуда знать?».
– А Сияние, как у Кинга? Писателя такого…
– Да я знаю вообще-то. Не один ты читаешь книги… Скорее, как у Летова.
– Понятно. А я думал, у вас на подтанцовке две близняшки, измазанные в кетчупе, – ответил Назар иронией на негатив молодого парня.
Тот промолчал.
– А есть в планах огромный стадион собрать?
– Конечно. Скоро это обязательно произойдет.
– Я бы пришёл.
– Ты ведь ещё не слушал нас…
– В переходе.
– Это было задание, – отмахнулся Сад.
– Все равно. Я так понял, что каждый ваш жизненный шаг может оказаться заданием.
– А вот тут, – неожиданно вернулся Лето, – ты абсолютно прав . Если ты начинаешь ежедневно жить этим, то можно считать, идея в тебе полностью поселилась. Ты её официальный носитель и переносчик.
– Мне понравилось сравнение с вирусом, – усмехнулся Назар.
– Любая идея это сильнейший вирус. Она забирается в мозги, овладевает организмом и распространяется из одних мыслей в чужие. Мы даже себе и представить не можем, что существуем, опираясь на несколько довольно простых идей, которые нам внушили в детстве или чуть позже. Действия, мировоззрения, выборы – это продукт закоренелой в нас когда-то идеи. И Метастазы – не исключение.
– Спасать людей своими вдохновляющими поступками?
– Да. Я тебе отвечаю, меня ничто так не заставляло переосмыслить и встряхнуть свою никчемную уже разобранную в тысячный раз жизнь, как неординарные поступки некоторых, вроде бы совсем обычных, людей. Метастазы вполне могут изменить если не всё, то многое. Тут нужно лишь одно…
– Что?
– Верить в них. Верить слепо и настырно, как в детстве в Деда Мороза. Как только ты перестанешь в него верить, чуда не случится и от родителей больше не будет подарка под ёлкой.
Назар задумался.
– Просто слишком много врагов, которые неосознанно против.
– Это не они против, а мы, чувак. Знаешь почему именно рейвы? – он с горящими глазами перекинулся на другой конец стола поближе к Назару, – потому что изначально они преподносили себя как протест. Первые зарубежные рейвы конца 90-х обозначались как бунт против устоев. А знаешь, что там было? Там не было насилия, утеснения и непонимания. На рейвах царили гармония, добро, свобода и любовь. Вот что несут за собой перемены и протесты: они пробуждают в людях самые благородные качества. Плохие времена и борьба с ними изменяют человека в лучшую сторону. «Только во тьме может быть заметен свет», – кто сказал?
– Ремарк.
– Человек, переживший две великие войны. Свидетель уничтожения и возрождения поколений. Протесты и бунты для ощущения свободы. Сама свобода такому глупому существу, как человек, вскоре не понадобится. Но воля и стремление к её достижению необходимы. Поэтому Метастазы нужны гниющему с самого своего рождения человечеству, как свет нужен тьме.
Назар понимающе улыбнулся.
– Мы не за смерти, и не за боль со страданиями. Каждый из нас слишком много увидел, претерпел и понял в своей жизни, чтобы желать невинных жертв и уничтожения. Знаешь, ради чего стоит только жить?
– Ради идеи?
– Нет. Это просто дорога, тебе должен был это уже впарить Нагваль.
– Ради других людей?
– Нет. Все мы покойники.
– Ради пива? – попробовал Валера.