Тёплая еда — это просто чудо в таких условиях. Пара ложек — и уже чувствуешь, как возвращаются силы, как исчезает усталость, и мысли становятся чище и яснее.
После ужина начали готовиться ко сну. Аспиранты, измотанные дорогой и собственными представлениями о походной романтике, завалились в палатки, едва успев застелить спальники. Профессор тоже исчез в своём убежище, уже не таким непоколебимым, как раньше. Я уложился, но сон не шел.
Лежу, смотрю на небо. Оно какое-то особенное сегодня. Темнее, чем обычно, густое, как старое вино, с яркими звездами, что будто бы опустились чуть ниже. Словно не просто светятся, а прожигают мне взгляд. Чувство странное, неясное. Мысль где-то рядом, но не ухватить… Будто кто-то пытается сказать что-то важное, но слова разбиваются об этот темный купол.
«Да это просто день такой, — подумал я, — с этими „ботанами“ любой занервничает». Решил отмахнуться и наконец задремать, списав всё на усталость. Но как бы не так…
Глава 2
Утро накатывало, как кошмар, с которого я не мог выбраться. Ощущение было, будто всю ночь кто-то скручивал меня в узел. Кажется, спал я недолго, да и отдохнуть не удалось. Пробуждение напоминало процесс медленного выкручивания тебя наизнанку. Поначалу мне даже показалось, что я серьёзно заболел. Было такое состояние, когда всё внутри сжимается, как после удара, а голова тяжелеет, будто к ней привязали камень. Казалось, что ещё немного — и я не удержу ужин там, где он должен быть.
Первая мысль, конечно, была про тушёнку. Её я сам покупал, всегда проверяю срок годности, но, честно говоря, после той первой банки, которая шла в ход вчера, меня не покидало подозрение, что с ней что-то не так. Однако разум подсказывал — не тушёнка в этом виновата. Что-то другое, какой-то внутренний голос, если хотите, кричал мне, что проблема глубже.
Я сел в палатке, опираясь на свои колени, и закрыл глаза, пытаясь дышать глубже. Вдох, выдох. Это обычно помогает, но не сегодня. Перед глазами мерцали какие-то светлые точки, и всё вокруг казалось странно искажённым. Я моргнул, открывая глаза, и посмотрел на тусклый свет, пробивавшийся сквозь полотно палатки. В голове было мутно, будто меня кто-то вытащил из очень глубокого сна слишком резко.
«Ладно, — подумал я, — свежий воздух должен помочь». Я принялся медленно выбираться из палатки, стараясь не разбудить никого из этой странной научной компании, с которой, по злому стечению обстоятельств, оказался в этом лесу. Выйдя наружу, я втянул холодный утренний воздух. Знаете, как это бывает в предрассветные часы, когда лес будто спит, а воздух почти мёртвый, холодный, но с ароматом сырости и утренней росы? Это обычно помогает очистить голову, но не в этот раз.
Стоило мне сделать пару шагов в сторону речки, куда я направился умыться, как взгляд остановился на движении. Где-то на границе видимости, в туманной дымке утреннего света, что-то колыхалось. Силуэт, едва видимый, но направляющийся в мою сторону. Я остановился, прищурился, пытаясь понять, кто это мог быть. Может, профессор или кто-то из аспирантов решил выйти за пределы лагеря, как и я. Но с каждым шагом туманная фигура становилась всё реальнее, ближе. Я начал различать черты.
Этот кто-то двигался неровно, пошатываясь, словно его тело вдруг утратило привычный баланс, и я понял — это не прогулка по утреннему лесу. Это было что-то другое. Оскал, перекошенное лицо, глаза… В них было что-то странное, но тогда я ещё не мог понять, что именно. У меня в голове мелькнула мысль, что этот человек — если это был человек — идёт на меня с намерением. И намерение это, мягко говоря, не самое дружелюбное.
Инстинкт подсказал мне шагнуть назад, но тут вдруг всё перед глазами поплыло. Будто кто-то переключил канал на старом ламповом телевизоре, экран мигнул, и перед глазами пошли помехи. Рябь, полосы, вспышки света. Я зажмурился, потряс головой, моргая, чтобы убрать наваждение, но оно не исчезало. Проклятая рябь, как старые плёнки на экране, продолжала мешать мне видеть.
Когда рябь, наконец, ушла, и зрение вернулось, этот кто-то был уже на расстоянии вытянутой руки. Человек, если можно так его назвать, с холодным, нечеловеческим выражением лица, что-то невнятное шепча себе под нос, потянулся ко мне руками. Я сразу узнал его — это был один из аспирантов, тот самый, который вчера дёрнул плечами на мои слова о палатках, словно я говорил глупость.