Следующим был подросток, Дмитрий, уровень 1, худой, с исцарапанными руками и лицом, с огромными, испуганными глазами. Его руки дрожали, он держал женщину за локоть, но когда я подошел ближе, он слегка выпрямился, словно почувствовал, что его могут спасти. Я пригласил его в группу и дотронулся до ободранного, кровавого запястья. Лечебное прикосновение помогло ему, как и его спутникам, вновь обрести хоть каплю надежды.
Я лечил каждого, как мог, пока не почувствовал слабость — видать какой-то внутренний запас энергии начал истощаться, но всё равно продолжал. Каждая ранка, каждый синяк и ссадина, оставленная дорогой и монстрами, постепенно исчезали, оставляя на лицах этих измученных людей хоть какое-то выражение облегчения. Мы с Ваней достали часть нашего лута, стараясь поделиться с ними всем, чем могли. В условиях нашего нового мира это было эквивалентом жеста, который мог их спасти.
Женщины, сначала не веря своим глазам, начали делить еду, прижимая к себе малышей, чтобы те могли хоть немного поесть. Кусочки хлеба, хлебцы, сухари — всё это исчезало в их руках с такой скоростью, что я понял, насколько они были голодны. Дети, особенно малыши, ели молча, глядя на нас огромными глазами. Это был взгляд, который я не забуду. В нем было всё — страх, благодарность, боль и усталость, которая не могла уместиться в таком юном лице.
Один из мужчин подошел к нам, кивнул, не говоря лишнего, но я понял, что это было его способом поблагодарить нас. Он тоже выглядел так, словно пережил что-то невообразимое. Его глаза были полны тьмы, но среди этой тьмы я увидел крупицу света. Как будто после всех испытаний, которые он прошел, наша помощь, скромная и молчаливая, была чем-то вроде чудо.
Когда они поели, я присел рядом, оглядывая их лица, полные усталости и облегчения.
— Что случилось в Ижевске? — спросил я, хотя в глубине души боялся ответа.
Мужчина медленно поднял на меня взгляд. Он выглядел так, словно ему было больно вспоминать. Но он всё равно заговорил, и его голос наполнил тишину вокруг нас, превращая её в колокол ужаса.
— Там… Там начался кошмар. Когда все это началось, — он сплюнул на землю, выражая все свое презрение. — Система… Она привела за собой этих тварей. Мы пытались бороться, пытались выжить. Но они… они приходили из ниоткуда, обрушиваясь на нас. Мы не успевали ни отступать, ни сражаться. Все рухнуло.
Он замолчал, как будто его слова были тяжким грузом, а мы молча кивали, чувствуя в себе ту же самую боль. Каждое его слово казалось подтверждением того, что мир, в котором мы живем, окончательно изменился. Он был полон тварей и монстров, и каждый человек, каждый выживший становился на вес золота.
Лица выживших, с которыми мы столкнулись на пути, были затенены тем же страхом и истощением, что и у тех, кто идет по краю пропасти. После еды и лечения они немного оживились, но печать пережитого осталась в их глазах. После короткой передышки люди начали рассказывать о том, что пришлось пережить в Ижевске. Слово за словом, картина, которая вырисовывалась, становилась всё более мрачной.
— Сначала мы думали, что сможем там выжить, — начал один из мужчин, что выглядел немного старше остальных. — Пока была еда, вода, хотя бы минимальные запасы, держались. Но когда началась вторая волна, всё рухнуло. Зомби стало в несколько раз больше, появились новые мобы, они обрушились на город целыми ордами, выискивая любые признаки жизни. Насколько я понял, они не просто ходят хаотично, а будто бы нацелены на нас. Даже малейший шум — и они бегут на звук, как стая волков.
Он говорил приглушенно, словно до конца не верил в собственные слова. Я видел, как каждый из них, казалось, снова переживает ужасы, которые оставил позади. Женщины кивали, прижимая к себе детей, а подростки смотрели в сторону, чтобы не показывать слез.
— Зомби и так было немало, а тут ещё и свои же — люди, — добавила одна из женщин, нервно сжимая ладони. — Сначала все пытались помогать друг другу, но, когда запасы кончились, начались убийства за крошки еды. Группировки образовались из тех, кто сильнее. Они начали нападать на нас, слабых, забирая то, что оставалось, забирая даже детей.
Слова её были тяжелыми, как камень, и боль, которую она пронесла, была в каждом вздохе.
— Настал настоящий закон джунглей, — вмешался другой мужчина, его лицо было напряжено, словно он всё ещё где-то там, на улицах разорённого Ижевска. — Выживает сильнейший, и если ты не можешь себя защитить, ты ничто.
Я слушал их, пытаясь держать выражение лица невозмутимым, хотя внутри начинала подниматься тревога. Мы с Ваней, не договариваясь, переглянулись. Мы понимали: если до второй волны там ещё оставались надежды на порядок, то теперь всё, что когда-то было цивилизацией, рухнуло окончательно. Город стал ловушкой для выживших, местом, откуда выбраться смогли лишь немногие.