Традиционное представление об организации жизни, царившее со времен древних греков, признавало только два вида живых существ: животных и растения. Все живое следовало относить либо к одному, либо к другому из этих двух царств. Когда в XVIII веке шведский ботаник Карл Линней создал новую систему классификации, он поместил царства растений и животных рядом с третьим, неживым – «царством минералов», или Lapides{5}. Об этом тройственном делении до сих пор напоминает известный вопрос: «Животное, растение или минерал?»[4]
Во времена Линнея было уже известно о существовании микроскопических организмов. Воочию их впервые увидел голландский галантерейщик Антони ван Левенгук, который собрал самый мощный по тем временам микроскоп. Линней не обошел вниманием заметные только под микроскопом крохотные организмы и включил их в свою классификацию живых существ, определив в категорию «черви». (Десятую редакцию своей «Системы природы», в которой Линней занялся классификацией не только растений, но и животных, он завершает группой, которую называет Monas – «бесконечно малые тельца».)
По мере развития биологии ученым все чаще стали встречаться неочевидные случаи, особенно на микроскопическом уровне. Как правило, их пытались разместить либо по одну, либо по другую сторону четкой границы – в царстве растений (водоросли) или в царстве животных (одноклеточные). Но зачастую определение того, какому царству принадлежит новое существо, оказывалось нелегким делом, и тогда стандартная классификация начинала давать сбои.
В 1860 году британский натуралист Джон Хогг заявил, что разумней всего было бы прекратить попытки впихнуть в классификацию то, что туда явно не лезет, а вместо этого стоило бы дополнить ее четвертым царством, предназначенным для крошечных организмов – не растений и не животных, которых все чаще относили к простейшим{6}. Хогг назвал их «протоктистами» (Protoctista) и поместил в разряд Regnum Primigenum, или «первоначальное», которому надлежало дополнить царства животных, растений и минералов. (Предложенный Хоггом термин «протоктисты» Геккель позже сократил до более современного «протисты»{7}.) Хогг был убежден, что границы между различными царствами живого расплывчаты, в отличие от жесткой границы, отделяющей царство минералов от живой материи.
Жонглирование категориями, о котором я здесь пишу, касалось живой материи, но не разума. Однако испокон веков считалось, что жизнь и разум каким-то образом связаны, несмотря на отсутствие устоявшегося мнения об их соотношении друг с другом. В концепции Аристотеля, сформулированной более двух тысячелетий назад, представление о живом и разумном объединяется в понятии души{8}. Согласно Аристотелю, душа – это некое внутреннее образование, которое управляет жизнедеятельностью тела; душой обладают все живые существа, хотя и в различной мере. Растения поглощают питательные вещества, чтобы поддерживать свое существование, – это одна разновидность души. Животные тоже это умеют, но сверх того они еще воспринимают окружающую среду и реагируют на нее – это другой вид души. Люди, вдобавок к двум предыдущим способностям, наделены способностью к рассуждению – и это душа третьего типа. По Аристотелю, даже неживые, лишенные души объекты часто ведут себя целенаправленно, стремясь занять собственное место в мире.
Научная революция XVII века, подтолкнувшая к отказу от аристотелевской картины мира, заставила пересмотреть отношения между жизнью и разумом. В рамках нового подхода оформилось приземленное представление о материальном и укоренился механистический взгляд на материю как на нечто инертное, не имеющее ни целей, ни намерений, а душа, напротив, превозносилась и объявлялась сущностью нематериальной. Душа, которую Аристотель считал неотъемлемым атрибутом всего живого, стала представляться явлением редким, связанным сугубо с интеллектом. Кроме того, душа, спасенная милостью Божией, могла обрести жизнь вечную.
Для Рене Декарта, весьма влиятельной фигуры своего времени, между физическим и ментальным существовала четкая граница. Однако люди, по мнению этого мыслителя, комбинируют в себе и то и другое: мы и физические, и мыслящие существа{9}. Нам удалось стать такими из-за того, что две упомянутые сферы сообщаются друг с другом в каком-то небольшом органе в мозге человека. Таков знаменитый «декартовский дуализм». Иные животные, как считал Декарт, лишены души, оставаясь чисто механическими системами, – чувства у собаки не появятся, что бы с ней ни происходило. Душа – отличительное свойство человека, и ни животные, ни растения не обладают даже ее зачатками.
5
С 1735 года и далее «Systema Naturae» Линнея издавалась во множестве редакций. В последних редакциях в нее включены не только растения, но также животные и минералы.
6
См.: Hogg, "On the Distinctions of a Plant and an Animal and on a Fourth Kingdom of Nature," Edinburgh New Philosophical Journal (n. s.) 12 (July – Oct. 1860): 216–25. Хогг, как я уже говорил, считал границы между царствами живого расплывчатыми, но между живым и неживым проводил четкую грань; на своей схеме он разделил их особенно жирной линией.
7
Даже этот термин сегодня кажется спорным, поскольку не описывает какой-то определенной ветви дерева жизни (протисты – «парафилетическая» группа). Значительная доля терминологии, используемой в этой книге, является спорной по той же причине. Но освещать поднятые темы, не употребляя слова «рыба» или «ракообразное», которые вызывают те же вопросы, – непростая задача.
8
См., в частности, труд Аристотеля «О душе». Толкования этой работы противоречивы; я не считаю взгляды Аристотеля дуалистическими, но существует и дуалистическое прочтение Аристотеля; к тому же трактат «О душе» содержит немало темных мест. См.: Christopher Shields, "The First Functionalist," в Historical Foundations of Cognitive Science, ed. J-C. Smith (Dordrecht, The Netherlands: Kluwer, 1990), 19–33.
Комментарий Джастина Смита: «До прихода Нового времени отрицание наличия души у животных оборачивалось неизбежным парадоксом. В конце концов, слово животное (animal) – производное от латинского существительного anima, что значит душа» (Justin E. H. Smith, "Machines, Souls, and Vital Principles," in The Oxford Handbook of Philosophy in Early Modern Europe, ed. Desmond M. Clarke and Catherine Wilson (Oxford, UK: Oxford University Press, 2011), 96–115).
9
Здесь я опираюсь на работу Гэри Хатфилда "René Descartes", The Stanford Encyclopedia of Philosophy, ed. Edward Zalta, Summer 2018, plato.stanford.edu/archives/sum2018/entries/descartes. Воззрения Декарта тоже толкуют по-разному; к тому же Декарт опубликовал не все свои размышления на данную тему. Хатфилд пишет: «Рассуждая о живых существах в механистическом ключе, Декарт не отрицал разницы между живым и неживым, но он действительно провел новую границу между одушевленными и неодушевленными существами. С его точки зрения, из всех земных созданий души есть только у людей. Таким образом, он уравнивал душу и разум: душа отвечала за интеллект и волю, в том числе осознаваемый чувственный опыт, осознанное восприятие образов и осознанные воспоминания». Здесь я хочу поблагодарить Элисон Симмонс, которая помогла мне разобраться в теме.
В тексте я противопоставляю взгляды Декарта взглядам Аристотеля. Важной вехой между ними был «схоластический» подход, пытавшийся примирить Аристотеля с христианством, что, естественно, повлияло на представления о душе. Центральной фигурой схоластической философии был Фома Аквинский. Статья о Фоме Аквинском из Стэнфордской философской энциклопедии, написанная Ральфом Макинери и Джоном О'Каллаганом, очень мне помогла (plato.stanford.edu/entries/aquinas).