— Схожу покурю, — пробормотал Мишка и поднялся. За ним потянулись Андрей и Оля.
— Что ж, перерыв так перерыв, — не стал спорить Серый и положил маркер на подставку у доски.
* * *
На этот раз к себе в комнату Саша не пошла, хотя именно это хотелось сделать после безжалостного рассказа Кати о том, что она так долго скрывала. Сбежать. Спрятаться. Закрыться руками с головой и так остаться надолго. Лучше — навсегда. Она ловила на себе сочувственные взгляды девчонок, успевших обзавестись выводком детей, и хотела сказать им какую-нибудь гадость. О том, что не пошли бы они со своей жалостью куда подальше. О том, что тогда она совсем не хотела ребенка. О том, как уже после выкидыша поняла, что вообще-то хотела. О том, что назад ничего не открутить, что забеременеть снова она вряд ли сможет и что не очень-то и хочется. Вместо всего этого она лишь с остервенением принялась мыть оставшуюся грязную посуду руками, хотя вполне могла бы загрузить все в посудомоечную машину.
— Саша.
Она вздрогнула и едва не выронила тарелку. Ей казалось совершенно диким и нелогичным то, что спустя столько лет его голос продолжал оказывать на нее гипнотическое воздействие.
— Чего тебе? — не поворачивая головы, спросила Саша и вылила на губку еще средства для мытья посуды. Хотелось уйти, но в раковине еще оставалась пара тарелок. Бросив их, она бы точно показала, что сбегает.
— Почему ты мне ничего не сказала?
— О чем?
Она слышала в голосе Андрея раздражение и сожаление, но действительно искренне не понимала, чего он хочет от нее добиться.
— О ребенке, Саша. По-моему, я имел право знать. — Раздражения в тоне стало чуть больше, сожаления — меньше.
Саша едва не грохнула тарелку о дно раковины, а то и вовсе об пол. Грохоту бы было. Наверное. Однако, несомненно, это выглядело бы слишком мелодраматично. Саша не настолько потеряла контроль над собой, чтобы устроить для окружающих этакое шоу. Поэтому ей пришлось повернуться к Андрей и постараться не кричать.
— Да о чем и когда, скажи мне, пожалуйста? Сначала срок был слишком маленький. Потом умерла Карина. Потом я потеряла ребенка. Смысл было тебе что-то говорить, тем более, что ты и о ночи-то между нами не помнил?! — не менее раздраженно ответила она, зло глядя на него. Злость позволяла не таять под его взглядом. Злость — это хорошо.
— Ты должна была мне с самого начала сказать, — упрямо возразил Андрей.
— И что бы это изменило? — Саша вернулась к мытью посуды. — Андрей, это было восемь лет назад. Ребенка все равно нет. И не будет. Так что просто забудь эту историю.
Она резко поместила последнюю тарелку на сушилку, выключила воду и стремительно вышла из общего зала, по пути налетев на Серого и даже не извинившись.
Далеко она, впрочем, не ушла, потому что, выйдя в прихожую, столкнулась с Катей и Мишкой и, похоже, своим проявлением прервала какой-то жаркий спор. Увидев ее, они оба замолчали и посмотрели на нее.
— Вот только не надо говорить, что вы обсуждали мою печальную бездетную жизнь, — выпалила Саша, понимая, что ведет себя как глупая, озлобленная баба, но не чувствуя в себе сил остановиться. Да на что у нее в последнее время вообще были силы? Только что на злость и обиду. И слезы, к тому же. Нет, определенно, пришло время что-то в жизни менять. Нельзя же так. Нельзя — до такой степени.
— Саш, прости, — вздохнув, проговорила Катя. — Но это надо было сказать.
— Зачем? — Саше казалось, что она сейчас взорвется от злости на весь окружающий мир. — Ты же буквально за час до этого сказала, что веришь мне. Веришь, что я не убивала Карину.
— Верит. И я верю, Сашуль, — вмешался Мишаня, не дав Кате ни возразить, ни попытаться оправдаться. — Но нам нужна вся информация. Нет смысла что-то скрывать. Не сейчас и не здесь.
— Слушай, давно ль ты стал таким ответственным-то? — тут же взъелась Саша и на него. — Жена с ребенком на правильный путь наставили?
— Саша! — возмутилась Катя. — Люди, в конце концов, взрослеют. Иногда.
Судя по тону, однако, она явно не думала этого о Мишке.
— Именно. Иногда. Ты не имела права им ничего говорить. — Она снова посмотрела на Катю.
— Не имела. Но сама бы ты не сказала. — Катя, как всегда, твердо стояла на своем. Саше подумала, что, даже будь подруга (или все-таки бывшая подруга?) тысячу раз не права, она и тогда продолжала бы упираться. Абсолютно непробиваемый человек.