— Тогда мы все в шоке были. Косте только пятнадцать исполнилось. Родители Каринки вообще от горя обезумели. Милиция состава преступления не нашла. Оснований считать произошедшее убийством не было никаких. Про амфетамины же только мы с тобой знали, да человек, который ей таблетки подгонял.
Миша глотнул кофе. Не смотря на довольно ранний час, он явно не отказался бы от чего-то покрепче, но при Кате сдерживался и только курил сигарету за сигаретой.
— Миш, ты же дал ей деньги. Она наверняка их отдала адресату. Это же Карина. Она не стала бы дразнить распространителя наркотиков. Зачем поставщику ее за это убивать? Это для него же риск, в первую очередь. Не сходится что-то. — Катя, нахмурившись, перешла к макаруну со вкусом клубники. — По-моему, ты просто чувствуешь себя виноватым за то, что она тогда подсела на таблетки, и таким образом хочешь загладить свою вину. Но если это был несчастный случай, то тут уже ничего не сделаешь. И раскапывать это все спустя столько лет…
Миша со злостью затушил недокуренную сигарету в пепельнице и вперился в Катю свирепым взглядом, так что девушка даже инстинктивно подалась назад. Во взгляде было слишком много всего. Вина там совершенно точно была. И злость. И уверенность в своей правоте. Похоже, кроме чувства вины, у Миши действительно имелись и другие причины.
— Да не в том дело. Мы с Костей этого молока разлили, пытаясь понять, как вся ситуация выглядела… — Он закурил новую сигарету, словил от Кати осуждающий взгляд, но продолжил курить. — Не могла сцена так выглядеть, если бы Карина просто разлила молоко и поскользнулась на нем. Так все могло выглядеть, только если бы ее кто-то толкнул. Вопрос — кто.
— Ну предположим, — помедлив, согласилась Катрин. — Что вы хотите с этим делать дальше?
— Соберем всех вместе и никуда не выпустим, пока не узнаем правду.
— Ты в курсе, что похищение — это уголовно наказуемое преступление, да? — фыркнула Катя.
— Да подожди ты, мы все продумали. Слушай.
Катя слушала описание безумного плана и продолжала с некоторым неодобрением качать головой.
— Вы — ненормальные. Оба. И я плохо понимаю, зачем вам там я. Но хорошо. Я согласна. — Она закончила с макарунами и переключилась на булочку с шоколадом. — Семестр заканчивается после двадцатого декабря. Мне надо будет проверить работы студентов за своим профессором. Но в районе нового года я могу приехать.
— Отлично! — Миша даже в ладоши хлопнул, чем вызвал неудовольствие сидевшей рядом немолодой пары. — Соберем всех на празднование Нового Года!
Катя снова покачала головой.
— Не ори. Ты не с друзьями на шашлыках, — усмехнулась она. — И погоди. Новый Год ты, конечно, можешь предложить, но половина ребят женаты и имеют детей. И праздновать они будут, скорее всего, дома. Или захотят деток со своими благоверными захватить.
Миша скривился. Об этом он точно не подумал. Но его брак с самого начала был браком «для галочки».
— Ты, может, и готов ребенка и супругу бросить вдвоем тридцать первого декабря, а Вика с Лерой насмерть встанут за семью и семейные ценности, — невозмутимо продолжила Катя.
— Ты с ними общаешься, что ли? — недоуменно уставился на нее Миша.
— Я френдленту в фейсбуке листаю регулярно, — рассмеялась Катя. — Этого достаточно, чтобы уловить общую идею. Так что я бы предложила выбрать пару дней из наших длинных новогодних каникул. Деток родители тогда смогут бабушкам-дедушкам отправить, если муж или жена наотрез откажутся пару дней остаться с детьми в одиночестве. Ну, там, число пятое-шестое. А лучше — голосование сделай, пусть якобы сами выберут. Мне удобнее поближе к первым числам, но если позже, то я тоже что-нибудь придумаю.
— Хорошо. Сделаем группу. И предусмотрим все возможные осложнения. И ты это… Вечером свободна?
Катя окинула его долгим, внимательным взглядом, а потом кивнула.
— Свободна. Только никаких ночных клубов и ресторанов на Эйфелевой башне. В первых — скука смертная, второе — банально. Удиви меня.
Отношения у них с Мишей были странные. Все последние восемь лет странные. Но они ее устраивали. Пока устраивали.