— Не помню. Я так и крутила на повторе, пока ты не пришла, — бесцветно подтвердила Катя ее догадки.
— Так. Все. Удали это. Где у тебя функция удаления?
— Стой, — чуть более живым тоном остановила ее Катя, забирая телефон. — Это надо в качестве доказательств оставить на будущее. Не надо его удалять. Я не буду больше смотреть. Правда.
Она поднялась, нетвердо стоя на ногах. Саша не знала, сколько подруга успела выпить до получения записи, но качало Катю сейчас точно не от выпивки. Она подорвалась следом и подставила локоть, позволяя Катя взять себя под руку.
От Джона она отмахнулась уже в автобусе, сославшись на то, что подруге плохо от того, что она перепила. На следующий день стоило извиниться по-настоящему, но Саше сейчас было совсем не до того.
Катя села у окна, всю дорогу не поворачивалась к Саше и молчала. Впрочем, возражать, когда Саша взяла ее за руку, она не стала и даже сжала ее в ответ. Та засчитала это себе в качестве маленькой победы в войне с собственным бессилием, пообещав себе позднее раскрутить Катю на нормальный разговор. Потому что, если и были люди, которым от молчания становилось легче, и ситуации, которые не стоило обсуждать, Катя сейчас точно была не тем человеком, а ситуация не относилась к такого рода ситуациям.
Глава 4
9 июня 2016 года, Кипр
Было уже за полночь, когда они вернулись в свой номер. Саша не чувствовала себя в нем в безопасности. Мысль, что любое их слово может быть услышано этим подонком, вызывала совершенно нетипичное желание крушить все вокруг, хотя раньше свои переживания Саша направляла внутрь себя, против себя и — чуть реже — против наиболее близкого окружения. Наверное, это было не самым плохим изменением.
Катя скрылась в душе прежде, чем Саша успела хоть что-то сказать. Дверь хлопнула, щелкнул замок, полилась вода. Саша едва не крикнула ей просьбу не запираться, но сдержалась. Самоубийство и любое менее фатальное причинение себе вреда были совершенно не в духе Кати. Но это не помешало Саше засечь время и нервно прислушиваться к раздававшимся из ванной звукам. Вышла Катя оттуда примерно через полчаса, когда Саше уже начала нервничать.
— Извини, я что-то долго, — бросила она, слишком явно не глядя на Сашу. Та поняла, что еще чуть-чуть — и у нее сдадут нервы, и, довольно беспардонно ухватив подругу за подбородок, повернула к себе.
— Саш. — Катя не рассердилась, но быстро высвободилась и опять отвернулась, уткнувшись носом в косметичку. Но Саша успела увидеть красные, совершенно очевидно заплаканные глаза.
— Кать. — Саша терялась, не находя правильных слов. Сама же хотела увидеть эмоции. Увидела — и теперь не знала, что с ними делать.
Подруга предостерегающе покачала головой.
— Не надо. Нормально все.
«Ни черта не нормально! — хотела закричать Саша. — И по хрен что он может услышать! Что нового мы ему скажем?! Еще раз перескажем то, о чем он если не знает, то догадывается? То, что он не слышал от нас, но чем отлично пользуется против нас?! Да пошел он!»
Но она смолчала и просто сама ушла в душ. Когда она вернулась, Катя спала или, скорее, делала вид, что спит.
* * *
Утром Катя исчезла. Если бы не прикрепленный к ее мобильнику стикер с сообщением, что подруга ушла искупаться, и временем написания записки (шесть тридцать), Саша бы, наверное, развила поисковую операцию с привлечением работников ресепшен и горничных, даже толком не проснувшись. Часы показывали семь сорок три.
«Лучше бы написала, во сколько собирается вернуться», — вздохнула Саша, поднялась и, накинув халат, вышла на балкон. С него хоть и открывался вид на море, а разглядеть кого-то толком вряд ли бы получилось. Слишком далеко. Телефон Кати валялся тут же, на не застеленной кровати.
«Вот что угодно с ней случиться может, а я и не узнаю», — мысленно вздохнула Саша, пытаясь не впадать в панику. Записка была написана почерком Кати. Прошел всего час с небольшим. Катя очень любила плавать и могла этим долго заниматься.
Дверной замок щелкнул, и Саша напряженно замерла, ожидая кого угодно. Например, Костью. Но вошла действительно только Катя.