- Что, - проговорил, - опять попались? Говорили же вам... Берите-ка, ребятки, - уже оглоедам. Те нагнулись слаженно, подхватили Семена под руки и за ноги, понесли.
Айболит с Лехой помогли встать второму. Тот шагал тяжело, приволакивая ногу. Обернулся от дверей, помахал Вольке.
- Давай, новенький. Встретимся...
Некоторое время Волька сидел, словно пришибленный. Вот, значит, как. А главное - им же говорили. Это что ж получается - не впервые, что ли? Просто обалдеть.
Так стоит ли?
Он снова поглядел на бланк.
А впрочем...
"Заявление..."
Едва успел начать писать и - поднял голову. Похоже, по коридору опять кто-то шел. Равномерно стучала деревяшка. Тым-тым-тым... Палка? Костыль? Детские санки?
Скрипнула дверь.
- Табачку не найдется?
На пороге стоял... Пират? Да, наверное. Распахнутый, не первой свежести камзол. Треуголка. Седая косичка парика. Деревянная нога и черная повязка на одном глазу. В руке - трубка с прямым чубуком.
Волька похлопал по карманам, достал пачку.
Одноногий ловко выщелкнул пару сигарет, распотрошил их над листом бумаги, орудуя узким, синеватой стали ножом, ссыпал табак в трубку. Примял большим пальцем, чиркнул спичкой. Выдохнул серое кольцо в потолок.
- Красота, - протянул. - Отвыкаешь ведь, - сказал, глядя на Волькину курточку. - Пятнадцать, мать его, человек на сундук мертвеца... А чтобы стопочку кто налил - так скорее удавятся.
Вокруг левой глазницы у него виделось из-под повязки - блеклое, но явственное - красно-синее месиво шрамов.
- Здоровский грим у вас, - кивнул Волька.
Пират затянулся опять.
- Грим... - бормотал. - Выйдешь вон работать - узнаешь, какой грим. - Притопнул деревяшкой. - Час который? - спросил.
- Три почти, - глянул Волька на часы, а одноноги: поскреб подбородок.
- Пора, - сказал. - Встретимся небось, салажонок, сказал через плечо и затянул хрипло: - Когда воротимся мы в Портленд, клянусь, я сам взойду на плаху...
Вновь стукнула дверь
"Вот только в Портленд воротиться - не дай нам, боже, никогда..." - донеслось. Потом хлопнула еще дверь - дальше по коридору, и голос стих.
Волька потер ладони. Все страныие и страныпе. Но - интересней и интересней. Чем же закончится-то?
"Прошу принять меня на работу... С условиями труда..." Дата. Подпись. Куда теперь? В сто вторую, что ли?
А где у нас сто вторая? Возле сто первой, надо полагать.
Волька выглянул в коридор: лампы горели через одну, пыльные тени толпились по углам. Вытертый линолеум, плохо крашенные плинтусы.
Похоже, в ту сторону, налево.
За спиной коридор изгибался вправо: где-то там были подмостки.
Около сто второй, вплотную к стене, стоял стул: старенький, с деревянным жестким сиденьем. Что-то в его пропорциях было не так, но с расстояния оставалось непонятным - что. И лишь подойдя вплотную, Волька понял, в чем дело: ножки у стула были урезаны почти вполовину. Для наших маленьких друзей, видимо. Колобок там или Чебурашка какой.
Дурдом форменный.
Из-за двери доносились голоса. Волька прислушался.
- А ты куда смотрел, Егор? - раздраженно спрашивал знакомый уже голос усатого мужика. - Тебя я о чем просил?
- Да, Викторыч, не углядишь ведь! Ты ж знаешь, как оно бывает. Как инстинкт все равно что: хоп - и готово...
- Я тебе дам ли готово"... Это с драконом такие номера проходят: зрители в восторге, а обормоты на роль всегда найдутся. Нервы, опять же, пощекотать. А здесь что прикажешь делать? Опять объявление давать будем? Третий раз за неделю...
- Так ведь и в сценарии сказано: "...и проглатывает", - заметил осторожно третий голос. - Мы ведь строго придерживаемся...
- Ты-то хоть помолчи, Варвара-краса... Не тебе ж теперь перед Исидоровичем отдуваться. Намылят вот мне холку - на вас ведь отыграюсь, так и знайте!
Волька осторожно постучал. Потянул за ручку.
Усатый ("Зам. директора по кадрам Ормусов Г.В." - вспомнилась Вольке табличка возле двери) нависал над двумя, что сидели тут же, у стола. Один был большой, на полкабинета, в коричневом меховом трико и в гриме: по щекам и подбородку бежала бурая шерсть, лишь глаза высверкивали. Вторая - в безрукавке, мехом наружу, хвост свисает со стула, рыжие волосы растрепаны и лишь кое-как собраны в пучок на затылке. Оба - потупившиеся. Распекают их, похоже.