– Итак, бесстрашные мои путешественники! Смотрите внимательно! – важно вещал заметно повеселевший Иван Павлович, усердно водя по карте грязным указательным пальцем. – Итак, Московское шоссе. От него отходит ваша просёлочная грунтовая дорога. Вот – две линии будущего газопровода. Здесь и здесь – тоже всё перекопано напрочь. Мы сейчас находимся в данной точке, в пятистах метрах от крохотного Лесного озера. Ну, куда вам надо попасть? Говорите! Если, конечно, это не является страшной государственной тайной…
– Нам надо в Ненарадово, – длинно икнув, сообщил Глеб, – Извините…
– В Ненарадово? – не наигранно удивился уфолог. – Там же сейчас располагается поместье какого-то отечественного буржуя-кровопийцы! Арестовывать, наверно, будете? И поделом ему, уроду бесстыжему! Обнаглели все эти олигархи, депутаты всех созывов и прочие чиновники – просто беспредельно! Обнаглели, зажирели, заматерели…. Впрочем, молчу, молчу, молчу. Не моё это дело…. Итак, от Лесного озера до Ненарадова будет совсем недалеко, километров двадцать пять. Успеете добраться, как раз, до начала метели…. Как ехать? Без маленькой хитрости тут не обойтись! Сперва вот по этой дороге, а на данном перекрёстке уйдёте налево…. Какая у вас машина? Джип-внедорожник? Отлично! Надо выехать вот на этот высокий холм и внимательно посмотреть направо. Там замаячат жёлтые огоньки, это жилая деревня Шадрино. Следуйте на огни прямо через поле с озимыми, у деревенской околицы окажетесь на грунтовой дороге. Вот, считай, и приехали. От Шадрино до Ненарадова километров восемь будет, то есть, примерно пять вёрст, если считать по-старому…
«Ненарадово, Шадрино?», – засомневался Петька. – «Что-то явно знакомое, слышимое уже – где-то, когда-то…. Так и напрашивается некая простейшая и прямая ассоциация. Нет, пока не вспомнить…».
Естественно – перед расставанием – выпили на посошок.
– Никогда нельзя пренебрегать старинными народными традициями и обычаями! – нравоучительно наставляла Ольга, которая являлась инициатором и идейным вдохновителем данного действа. – Только законченные уроды и поганцы забывают историю своего народа! Всякие там пословицы, поговорки и прочие – веками проверенные и многократно перепроверенные ритуалы…. Мы с вами, что же, некие Иваны, родства совсем непомнящие, а? Я вас, соратники, спрашиваю?! С меня – тост? Что же, спасибо за оказанное доверие, благородные и высокородные господа! Итак, предлагаю выпить за…, э-э-э…. За славный и легендарный девятнадцатый век, так любимый мною! Вернее, за его первую половину! За благородных гусар, отважных и дерзких! За прекрасных дам, трепетных и верных! Ура! Ура! Ура!
С вершины холма они спускались неверной походкой (неверными походками?), любезно поддерживая друг друга под локотки на скользких и коварных спусках.
– Ещё рокочет голос струнный, ик! Но командир – уже в седле, ик! – самозабвенно и пьяно выводила Ольга. – Не обещай деве юной, ик, пардон…. Любови вечной на земле. Не обещайте, ик…
«Очень странно это всё, чёрт меня побери!», – расслабленно рассуждал про себя Пётр, старательно придерживая-успокаивая гусарскую саблю на своём левом боку, так и норовившую подло зацепиться за всё подряд – за нижние ветви разлапистых ёлочек, за густые кусты черничника и за одежду-обувь спутников. – «Во-первых, этот упёртый и фанатичный уфолог, так всё интересно и доходчиво излагающий. Во-вторых, местный ароматный деревенский самогон – с его неимоверно-приятным опьянением. В-третьих, и это главное…. Я становлюсь – прямо-таки на глазах – каким-то совершенно другим человеком. Сильным и наглым, знающим и опытным, более уверенным в себе, что ли. Более – настоящим…. Такое впечатление, что даже мой пухлый живот немного уменьшился в объёме. Или, мне это только кажется? Мол, желаемое – совершенно непроизвольно – выдаётся за действительное?».
– Тихо, родные мои собутыльники и собутыльницы, – испуганной среднеазиатской гюрзой зашипел Нефёдов. – Тихо, ради Бога…. Кажется, намечаются новые нелепые и нежданные сюрпризы. Я же всё выключил-погасил-закрыл и поставил машину на сигнализацию. А там, мать его…
«Там» отчётливо светили «дальние» фары, и из приоткрытого автомобильного окошка звучала – отдельными обрывки и отрывками – практически незнакомая (смутно знакомая?) песенка:
Вокруг японского внедорожника лежал свежий слой рассыпчатого снега, не испоганенный (не истоптанный, не потревоженный?) ни единым следом человеческой обуви.