– Не мог Пашка поджечь дом. Ни в том состоянии был. Плакал. Я его за щенка принял… Тут, Дмитрич разбираться надо – кто поджёг и, вообще, поджигал ли кто? Может свою оплошность на брата хочет спихнуть?
– Да, что мне разбираться? Есть заявление, есть подозреваемый, есть мотив и возможность. Отвезу в районную прокуратуру, пускай там разбираются. Собирайся, Павел Константинович, со мной поедешь.
Проводив участкового и Павла, Отец Алексий вернулся в дом сел за стол, помолчал. Татьяна всё так же стояла у окна, поражённая происходящим, и тоже молчала. Только Матушка, подперев печку, тихонько плакала, вытирая слёзы передником.
– Вот, так, дочка, и бывает – желание поступить по совести пересиливает чувство сострадания. Что стоило тебе промолчать сегодня, а высказаться в более подходящее время? Злобы, доча, в тебе много. А она не помощник в жизни. Думай, родная, думай… Сколько ещё выпадет испытаний на долю парня? И будет ли ему легче от знаний, открытых ему тобой сегодня? Не думаю. Пойду в церковь, помолюсь, свечку за здравие его поставлю. Даст Бог, всё образуется.
….
У следователя районной прокуратуры Виктора Ивановича Карпенко болел зуб. Он не спал ночь, и всё утро не мог вырваться к врачу, дела не отпускали. А к обеду и вовсе «подвалило счастье» – участковый принёс заявление о поджоге дома в селе и, даже, доставил подозреваемого. Теперь к врачу попасть не удастся и вовсе. Подозреваемый сидел напротив. Обычный парень, на осуждённого не похож, как и на поджигателя. В глазах тоска, а не страх, как должно было быть при обвинении в поджоге, задержании и доставке в прокуратуру. Следователь перечитал все сопутствующие документы – заявление потерпевшей, докладную участкового, справку об УДО и не знал что делать, уж очень всё было шатко-зыбко в этом деле.
– Ну, рассказывай подробно – за что осуждён был, за какие заслуги попал под УДО, вчерашний день опиши подробно, по минутам.
– Я же участковому всё изложил подробно.
– Если надо будет, будешь излагать ещё двадцать восемь раз, понял? – Гаркнул следователь, у него болел зуб.
Павел стал излагать, как доклад, короткими предложениями, без эмоций, всё, что требовал следователь. Закончил, посмотрел в глаза следователю и добавил.
– Памятью матери клянусь – и в мыслях не было ни мстить, ни поджигать. Какой бы стервой Нинка ни была, но в ней течёт одна кровь со мной. Бог ей судья, за то, что отреклась от меня.
Виктор Иванович задумчиво потёр щёку, пытаясь, утихомирить боль, помолчал, поднял трубку телефона, набрал номер и заговорил.
– Алло, привет пожарникам. На каком боку лежишь? А что так? Саша, кто из инспекторов у тебя на пожар ночью в район выезжал, что говорят – поджёг или проводка замкнула? – Слушал ответы хмыкая, качая головой и даже улыбнулся. – Ну, я тоже так думаю. Хорошо хоть хозяев дома не было. Ладненько, спасибо, переворачивайся на другой бок и дрыхни дальше, охрана. Но-но-но! Прокуратуре не груби, а то… Да, акт не забудь мне переслать. – Засмеялся и положил трубку телефона.
– Значит так, Павел Константинович, пожар начался на чердаке, очевидно нелады с печным отоплением. Так пож.надзор сказал. На заявление о поджоге будет дан ответ в отказе о возбуждении уголовного дела. Так что – свободен. Вот справку об УДО забери, не забудь. Тебе же отмечаться надо будет в ГОВД, знаешь?
– Да, знаю. Спасибо. До свидания.
Следователь сложил документы в папку, сделал пометку про акт, и письмо ( память стала подводить) и отправился к машине, чтобы наконец-то поехать к врачу. На крыльце стоял недавний подозреваемый, Павел Новиков. Подперев стенку, он смотрел вдаль, выше крыш домов напротив и о чём-то размышлял.
– Что, идти не кому, да? И переночевать негде? И денег даже на хлеб нет?
– Денег хватит ещё дня на три-четыре, если не шиковать. Переночую на вокзале, а завтра постараюсь найти работу и жильё. – Павел повернулся к следователю, чуть, улыбнулся. – Пока я живой и на воле – всё можно решить.
– Бедовый, однако. Садись в машину, подвезу.
Павел с готовностью забрался на пассажирское сидение. На город уже опускались ранние зимние сумерки, зажглись фонари, в окнах появился свет. Люди спешили с работы в уют своих домов, квартир, к своим близким. Парень смотрел на эту идиллическую картину и хорошо осознавал, что он изгой, что нет у него родных и близких, нет дома, нет уюта. Он чувствовал, что одиночество берёт его за горло и душит, душит, душит…
– Ты кто по профессии? – Прервал его невесёлые мысли голос Виктора Ивановича.
– Я техникум закончил, электрик по образованию. А на зоне и за пекаря, и за лекаря, как говорится, был. Руки и голова на месте. Думаю, что работу найти смогу.