Скоро мы поняли, что главным нашим врагом будет не опасность сбиться с пути, а холод. Мне-то он был нипочём, пока я вёз Серёгу, пот с меня лил в три ручья, а вот он – замерзал. Мороз стоял, пожалуй, градусов тридцать, если не больше. Сидеть без движения на «санях» по такой погоде – простейший путь к переохлаждению. Мы пытались отогревать его коньяком, но оказалось, что его запасов у нас было ничтожно мало. Одно дело – пить по глотку на привале, другое – пытаться им греться. При том, что Серёга старался им не только согреться, но и хоть немного заглушить боль. Так что через несколько часов первая бутылка уже была прикончена.
– Всё, баста. Привал, – выдохнул я, роняя верёвку, за которую тянул сани.
Друг не спорил. Только смотрел на меня с какой-то грустной беспомощностью, покуда я натаскивал ветки для костра.
– Ну что ты, а? – не выдержал я, бросив на снег очередную охапку хвороста, – Да я те говорю, месяца не пройдёт, ты уже танцевать будешь! Шея цела, хребет цел, а нога… Ну мало людей ноги ломали?
Серёга молчал. Возможно моя бравада выглядела слишком наиграна, но что я мог сделать? Смотреть на то, как он наблюдает за мной, прикованный к месту, даже не в состоянии переместиться самостоятельно, было тяжело. А уж насколько ему было тяжело сидеть на этих ветках, понимая, что все теперь зависит только от того, смогу ли я дотащить его до станции, этого я и представить не могу.
Разведя костёр, я наскоро натянул палатку в виде тента, чтобы она хоть как-то аккумулировала тепло. Натыкал на палки остатки колбасы, подвесил котелок со снегом.
Заварили чай. Серёга пил, продолжая молчать. Взгляд его был затуманен то ли коньяком, то ли болью. Ел неохотно, но много курил. Выждав час и отогревшись, мы пустились в дальнейший путь.
На просьбы о второй бутылке я ответил жестким отказом. При хорошем раскладе до станции нам осталось дня полтора. Если Серый выпьет всё в первый день, то потом поправить нервы ему будет уже нечем. Так что, от боли я предложил ему ещё пару таблеток анальгина, и достал из рюкзака новую пачку сигарет. Пусть курит сколько хочет. Вред от курения – это сейчас было последним, о чём стоило думать.
А потом небо всё же прорвало. Поначалу снег пошёл редкими пушистыми хлопьями, медленно опускавшимися вниз. Возможно, это могло бы показаться красивым, будь мы в иной ситуации. Постепенно завеса хлопьев становилось всё плотнее. Ударил ветер. Десять минут спустя разыгралась метель. Да, мы опасались этого с самого утра, но как же ужасно всё наслоилось одно на другое. Выдерживать направление в таком снегопаде было невозможно. Нет, двигаться по азимуту я, конечно, мог, но не примечая ориентиры это могло означать промах на один, а то и на несколько километров. Кроме того, скорость движения была бы такой, что не сильно бы отличалась от остановки. Нас попросту замело бы на ходу. Потому, пристроив Серёгу под елью, я стал спешно разбивать лагерь.
Делать это под снегопадом было то ещё занятие: снежные хлопья залепляли нос, глаза. Передвигался я практически на ощупь. Расчистить место под палатку удалось лишь условно. Костёр я собирал в спешке. Ветер крепчал. Вскоре пальцы начали неметь даже в перчатках. Каково было при этом сидеть Серёге – ума не приложу. Я таки выдал ему вторую бутылку коньяка, приложившись и сам.
Затащив друга в палатку, я грел чай. Благо, силы ветра было пока недостаточно, чтобы не дать мне установить таганок. Но всё это выглядело таким тщетным… Кое-как натянутая палатка хлопала как парус. Тепло от костра уносилось ветром в никуда. Костер не позволял согреться, хотя я совал пальцы чуть ли не в самое пламя.
Чай с ледяными галетами представлял так себе перекус. Метель усиливалась, занося палатку. Ещё несколько часов, и наше убежище станет больше похоже на банальный сугроб. Что ж, возможно это поможет нам как-то согреться? Эскимосы же живут в снежных домах, и говорят, что там тепло.
Не помогло. В один момент палатка просто продавилась под тяжестью снега. Мне пришлось выбираться, чтобы пытаться её снова натянуть. Бесполезно. Я выбился из сил. Я ругался так, как не ругался никогда. Я проклинал всё: экстрим, нашу безбашенность, походы… Не проклинал я только Серёгу. Да, это он навязал нам своё решение идти в поход, но он был моим другом. И если нам суждено было сгинуть здесь, то сгинем мы вместе.
К ночи чуть улеглось. Мне удалось раскидать снег и поставить палатку так, чтобы в ней можно было по крайней мере спать. Несколько часов у меня ушло на то, чтобы развести костёр. Снег и ветер упрямо сдували пламя. Потому я сперва затопил растопку прямо в палатке, а потом уже перенёс её на кострище из обрубленных с окрестных деревьев веток и сучьев. По мере того, как разгорался огонь, я всё подбрасывал и подбрасывал дрова. Костер трещал. Ревел вздымая огненные языки, шипел падающим в него снегом. А я всё бросал и бросал новые ветви. Мне просто хотелось согреться.