Минуту спустя, я остановился на берегу русла замерзшей реки.
– Да будь же ты! – крикнул я в пустоту снежной мути, что кружилась вокруг в вечерних сумерках.
Бесполезно. Какого чёрта чека? Как я мог выйти к реке? Откуда?! Я двигался в противоположную сторону!
Это конец. Если это та река, к которой мы двигались, до станции нам уже не добраться. А мост и лесозаготовки должны быть в паре дней пути. Хотя нет, не меньше четырёх по такой погоде.
Ну, вот и всё. Стало быть, на берегу реки. Странное место, чтобы замерзнуть. Я думал, нас ждёт эта участь скорее в лесу. Заснуть под деревом, быть заметённым снегом, а по весне твоё тело растащат волки… А здесь, такой простор. Здесь и пристроится-то негде, чтобы спокойно заснуть.
Я огляделся. Где-то на берегу, на самом краю видимости, чернело какое-то большое пятно. Понять, что это, отсюда было невозможно, но, по сути, нам уже нечего было терять. Потому, накрутив на руки верёвку поплотнее, я направился в строну единственного объекта, выдававшегося на фоне широкого берега. Валун, одинокое дерево? Плевать. Если за ним можно будет хотя бы укрыться от ветра – это место вполне подойдёт для последнего ночлега. Умирать на речном берегу, посреди снежной целены было… как-то неуютно, что ли?
По мере моего приближения к этому пятну, сквозь метель проступали его до странности правильные очертания. Вот оно уже обрело форму прямоугольника. Шаг, ещё шаг, ещё… Объект стал напоминать не то сарай, не то какую-то хибару. Сердце забилось чаще. Охотничий домик! Хотя, если на берегу реки, то может и рыбацкий. Или времянка браконьеров. Да какая разница? Изба! Какая-никакая, передо мной была изба о четырёх стенах, возможно даже с печью!
– Серёга! Серёга, пришли! – обрадовался я, из последних сил ускоряя шаг.
У порога смотал с онемевшей руки верёвку. Каким-то чудом вцепился негнущимися пальцами в ручку. Дёрнул на себя. Безрезультатно. Да и правильно, какой дурак будет ставить в таёжной избе дверь наружу? Заметёт – и всё, сиди там до весны, грызи доски. Я налёг на дверное полотно плечом. Толкнул, оскальзываясь в снегу. Нет, она откроется. Я знаю, что откроется! Собрав себя в кулак я врезался в дверь. Ещё и ещё. Затрещала намерзшая ледяная корка. Дверь нехотя подалась внутрь. Я сделал ещё рывок, и ввалился в пустое тёмное помещение. Конечно, температура здесь ничем не отличалась от той что на улице. Но хотя бы не было ветра. Втащив за верёвку сани с Серёгой, я снова навалился на дверь, на этот раз, чтобы закрыть. Пришлось потратить пару минут, поскольку из-за занесённого мной снега, она не желала закрываться плотно. Но в итоге я справился, и даже задвинул примитивный деревянный засов, висевший в скобах, чтобы ударивший снаружи порыв ветра не пустил мои усилия псу под хвост.
– Ты как там, брат?
Серёга не отвечал. Отойдя от двери, я склонился к нему, и тут меня буквально парализовало. Я застыл, ещё не до конца понимая, точнее не веря в причину накатившей на меня волны ужаса.
Серёга лежал на санках из еловых лап, присыпанный снегом как какое-нибудь морозное изваяние. Снег скопился в складках куртки, покрыл лицо, лёг тонким слоем на глаза. А глаза были открыты. Смотрели сквозь колючий полог. Сквозь меня. А снег не таял.
После нескольких секунд ступора, у меня как будто отнялись ноги, и я сел на задницу. Нелепо, словно по-детски. Уронив руки, и продолжая вглядываться в Серёгино лицо. Абсолютно белое в пробивавшимся из окна скудном свете зимних сумерек.
Я должен был убедиться. Пусть это было глупо, но я должен проверить пульс.
Впрочем, уже первое прикосновение дало мне то понимание, которого я так боялся. Рука была… словно деревянной. Намертво прижатой к телу, так что мне не хватило бы сил её распрямить. Это не было спазмом мышц или чем-то подобным. Она была абсолютно твёрдой и просто примёрзла.
Я снова сел на пол и медленно попятился, отползая к двери. Да, мне было страшно. У меня умер друг. Вероятно я уже час, а может и больше, возил за собой его труп. Потому что под конец пути у меня уже не осталось никаких сил на разговоры. Я просто шёл. Шёл и тащил, тащил и шёл… А сейчас он был мёртв. Друг, которого я не спас. Которому обещал, и не спас. И я боялся. Нет, не Серёгу. Одиночества. Сейчас я осознал, что нахожусь один, наедине с мёртвым телом, посреди тайги. И на многие километры от меня, нет ни одного человека.
Я не знаю, сколько я так просидел. Вжавшись спиной в дверь, и глядя на Серёгино тело. Меня охватило ощущение какой-то неизбывной пустоты. А следом за накатившим страхом, я снова почувствовал сковывающее дыхание холода. Взгляд потерял фокусировку. Я понимал, что я засыпаю. И мне казалось, что может быть это к лучшему. Может быть лучше над вдвоём здесь заснуть. И только где-то на грани сознания, мне было немного обидно от мыли о том, что завтра мне уже не проснуться.