Я скоротал всё утро и половину дня, пока ожидал, когда Анна мне пришлёт ещё одно сообщение со временем и местом встречи. При этом я уже начал представлять, как я увижу её, что я ей скажу при этом, что ответит она, и что произойдёт потом. Мне следовало как минимум извиниться перед ней.
А во второй половине дня, когда я уже узнал, что мне предстоит встречать её утром, я вплотную подошёл к своей второй проблеме. Телекинез, который никак не желал поддаваться на мои уговоры и работать без топлива в виде RD. Я снова, как и несколько раз до этого, уселся за стол и поставил прямо по центру полупустую сахарницу, после чего вперился в неё взглядом. Я уже наизусть знал о ней всё, начиная от расположения мелких выемок и трещин от долгого и неаккуратного использования, и заканчивая буквально количеством сахарных гранул внутри. Вес, прочность, состав, температура — всё отпечаталось в моём мозгу навечно.
— Ну, ты будешь двигаться, нет? — спросил я у сахарницы. — Я тут до ночи не собираюсь сидеть!
Хотя, видимо, придётся. Анна сможет защитить себя, но меня — далеко не факт, и дело здесь даже не в том, что она всё ещё может быть обижена на меня. Ей банально может не хватить сил или времени на то, чтобы прикрывать спину такому глупцу и неудачнику, как я.
Казалось бы, что может быть проще? Посмотреть на сахарницу, сконцентрироваться на ней, нарисовать в собственном воображении, как та начинает двигаться к краю, после чего ощутить, что у Вас словно бы вырастает невидимая рука, которая и выполняет это движение — и всё. Сахарница падает со стола, а Вы ликуете и живёте дальше. Но у меня это никак не выходило, хотя я прекрасно знал, что я на это способен. Быть может, я излишне тороплю события, ведь у каждого человека с подобными способностями проходит разное время, прежде чем те проявляются. У кого-то раньше, у кого-то позже, хотя у всех именно в подростковом периоде. Хотя я не знаю никого, у кого этих способностей было бы две. Может, сейчас действительно пока ещё слишком рано для телекинеза? RD способен раскрыть способность раньше положенного, я знаю это. Но у меня нету выбора. Травматика почти бесполезна против вооружённых до зубов людей Наумова, и уж тем более как слону дробина для рипперов. Можно попасть в оба глаза и ослепить их, но, сдаётся мне, такую штуку надо проделывать с каждым, иначе Инесса всё равно сможет координировать их действия. А глубже в голову почти детские пульки травматики не проникают. Да, у меня есть ещё подаренный Джоном пистолет, судя по всему, весьма хороший и ценимый в определённых кругах, но даже самая крутая пушка бесполезна, если к ней нет патронов. А Паша в мебельной фабрике расстрелял их все, новые мне так быстро не достать. Остаётся положиться на RD, тот уж точно в самый ответственный момент не подведёт, но каковы будут последствия? Я уже вполне серьёзно допускаю мысль о том, что я могу в минуту опасности его применить. А что дальше? Понадобится мне передвинуть шкаф на другое место, так я снова вколю себе это вещество? А потом уже и сахар в чае размешивать только телекинезом, как в кино, да? А что будет, когда я замечу, что у меня появилась физическая зависимость от него? А что будет дальше, когда я не смогу побороть этот недуг, и у меня начнут отказывать органы? Алексей, судя по всему, крепко сел на эту бочку с порохом, раз уж у него, похоже, мозги уже не работают. Не может же он быть таким придурком от природы? При нашем знакомстве он произвёл впечатление человека рассудительного, хоть и увлекающегося чувством собственной важности. А теперь же оно сожрало его с потрохами.
Я тряхнул головой — нельзя отвлекаться.
— Двигайся, двигайся, двигайся! — повторял я, мысленно представляя, как сахарница сдвигается с места. — Вот сволочь!
Самое противное было то, что телекинез у меня так и не срабатывал, а башка уже начала болеть от напряжения. Вот хоть бы на миллиметр сдвинулась, а?
Тьфу!
Я резко встал из-за стола, с грохотом отодвинув стул назад, достал из шкафа над раковиной чистую рюмку, которую вчера вымыл Паша, спасибо ему за это, после чего взял недопитый ликёр и накапал небольшую стопку — для успокоения нервов. Выпил. Закусить было нечем, даже занюхать, а ликёр внезапно показался мне чересчур крепким, я поморщился и с громким стуком поставил рюмку на стол. Через пару секунд открыл глаза и обнаружил, что рюмка стоит рядом с сахарницей.
— А чем чёрт не шутит? — завёлся я, ухватившись за идею.
И вперился взглядом в рюмку, позабыв про проклятую сахарницу. Я смотрел на пустую рюмку так долго, как, казалось, на неё не смотрят даже самые заядлые алкаши, верящие, что под их волей та сама наполнится волшебной горючей жидкостью. Мне даже показалось, что я на краткий миг ощутил эту рюмку, и та даже вроде бы сдвинулась на миллиметр.