— За мной, — Анна выдвинулась вперёд и снова зажгла зажигалку.
Огонь, едва вспыхнув, тут же переметнулся ей на ладонь, где быстро увеличился в размерах, вытянулся и расплющился, выдвинувшись вперёд словно доска. Получившийся пламенный луч в секунду растопил лежащий перед нами снег до состояния грязной кашицы, по которой Анна смело двинулась вперёд. Пламя в её руке не угасало, прокладывая нам путь, и мы небольшой цепочкой трусцой бежали вслед за ускользающим Пашей. Бежать было сравнительно легко, хотя мы то и дело поскальзывались на образовавшихся лужах, я даже один раз упал и измазался в грязи. Воздух был тёплый и очень влажный, при встречных порывах ветра меня каждый раз обдувало тёплым паром, и всё было бы прекрасно, если бы не проклятый снег, продолжавший сыпаться с неба прямо мне за шиворот. Я быстро взмок.
Пашу мы догнали метров через сто, где дорожка круто взяла вправо.
— Инесса! — крикнул я. — Стой!
Паша остановился и обернулся, выпустив девочку из рук, та тут же упала в высоченный сугроб и погрузилась в него словно в вату.
— Ты знаешь моё имя? — спросила Инесса голосом Павла.
— Не только имя, — ответил я, обходя Анну и выступая вперёд. — Сдавайся! Отпусти моего друга и всех остальных, кого ты поработила!
— А не то..? — прищурился Паша.
Я вскинул свой SIG и направил ему в голову, но Паша только рассмеялся.
— Давай же, — он развёл руки в стороны, показывая, что он не намерен сопротивляться. — Давай, стреляй в своего друга! Верши своё правосудие, сыскарь, ведь я только за сегодняшний день столько народу перебила.
Но я молча стоял, будучи не в силах нажать на спуск. Не мог, хоть тресни!
— Коля, — папа вскинул автомат и тоже направил на Пашу. — Если не можешь, то дай мне.
— Нет! — резко возразил я.
Моя вытянутая рука с пистолетом дрогнула, и Паша это заметил. Он улыбнулся широко-широко, словно маньяк из плохих низкобюджетных триллеров, а затем достал из сугроба подрагивающую, замёрзшую девочку и, поставив её перед собой, тем самым прикрывшись ею как живым щитом, обеими руками обхватил её голову. Я прекрасно понял, к чему ведёт Инесса — она хочет раздробить голыми руками бедной девчушке череп, сдавить его так, чтобы тот лопнул словно переспелый арбуз.
— Если не выстрелишь, то я убью её, — проговорил Павел.
Ситуация мгновенно усугубилась, и я не видел выхода. Я всё никак не мог взять в толк, почему Инесса так поступает. Она готова пожертвовать Машей только ради того, чтобы доказать, что я — подлый лицемер, вовсе не такой гуманист, каким себя выставляю? Но зачем? Или же она ведёт двойную игру, отвлекая на себя наше внимание, пока…
Я сообразил слишком поздно.
Те два парня, которые плелись за нами в самом хвосте, попав под влияние Инессы, выронили своё оружие, но, как оказалось, оно им и не потребовалось. Один из них мощным ударом отправил папу в нокдаун, отдохнуть в ближайшем сугробе, а второй подошёл ко мне и обхватил мою грудную клетку, сжав её словно в тисках. Я услышал, как у меня начинают трещать кости, я задёргался, попытался вывернуть руку, чтобы выстрелить ему хоть куда-то, но пистолет только выскользнул из ладони и пропал где-то внизу возле моих ног.
Анна отреагировала моментально, надо отдать ей должное. Она сообразила, что у неё не хватит времени, чтобы попытаться освободить меня или ослабить его хватку, поэтому она поднесла зажигалку к голове моего противника и, щёлкнув ею, в единый миг спалила ему башку. Мне обожгло шею, но я с большим облегчением выскочил из ослабшей хватки и упал на снег. Пистолет оказался у меня как раз под рукой, я отскочил в сторону, сделав перекат через голову, и прицелился во второго нападающего.
Он — враг, его уже не спасти.
Вдох, выдох.
Я не успел — папа выдал короткую и прицельную автоматную очередь, нашпиговав свинцом голову второго парня. Брызнула алая кровь, тут же проплавившая своей температурой снег у парня под ногами, и тот упал навзничь.