— Видите ли, — сказал я. — Я утверждаю, что это — чистая породистая немецкая овчарка. А мой друг, — я указал на Пашу, — служивший на границе, говорит, что это обычная дворняга!
— Что? — не понял охранник.
О! Три буквы! Молодец, ещё пара минут общения со мной, и он выучит слово «дезоксирибонуклеиновая».
— Есть способ проверить, — я придвинулся к нему поближе, начав всерьёз опасаться за сохранность коленки. — Он очень простой.
Я бросил взгляд влево и разглядел полузанесённую со стороны улицы снегом будку биотуалета. Ну кто же ставит толчок на лицевой стороне дома?
— Нужно всего лишь стукнуть собаку по носу! — на радостной ноте закончил я.
— Чего?
Вместо ответа я резко двинул коленкой прямо в морду собаке. Та, не успев среагировать, получила по носу и, взвизгнув, попыталась отскочить назад, но помешали чересчур узкие прутья калитки.
Паша отреагировал мгновенно, бросившись вперёд прямо на калитку. Он врезался в неё и своей не малой массой сорвал с петель хлипенький замок, повалился на растерявшегося охранника. Собака очухалась и собралась уже бросаться на Пашу, как я начал отвлекать её на себя.
— Шарик! — позвал я её, нелепо размахивая руками.
Это помогло: собака снова обратила своё внимание на меня и, похоже, тут же вспомнила, кто именно её обидел.
Ой-ёй-ёй!
Рычать или лаять она не стала — тут же бросилась на меня, я еле успел увернуться и отскочить в сторону, а затем забежать за спасительную калитку. Слава Павлову, что он не научил собак их открывать!
Мимо собаки проскочила Анна, побежав вслед за собравшимся удрать дворником, и я невольно загляделся на неё. Я ожидал, что она сейчас выдаст свою фирменную огненную плеть, но не тут-то было: она просто догнала дворника и, вырвав у того так и не брошенную лопату, огрела ею же его по голове. Удар вышел не особо сильным, как я увидел со стороны, но, похоже, дворник благоразумно решил притвориться поверженным.
Пока Паша боролся со своим противником, я играл в гляделки со своим. Всё это происходило каких-то несколько секунд, хотя для меня время сейчас текло совсем иначе, значительно растягиваясь и замедляясь. Я не решался подойти к собаке поближе, так и оставшись снаружи за калиткой, а собака, источая злобу, тоже преимущественно стояла на месте. Она зациклилась на мне и не обращала никакого внимания на всех остальных. Зря.
Наконец, Паша вырубил своего противника, и затем мы вместе, уже все втроём, разобрались с собакой. Анна зашла ей со спины и слабым тычком лопаты отвлекла её на себя, а я и Паша, уличив момент, бросились на псину и, схватив её, донесли до биотуалета и заперли её внутри. При этом зубы безумной псины несколько раз сомкнулись в каком-то миллиметре от моего предплечья, испачкав слюной мне рукав. Мне чудом повезло.
На шум разбушевавшейся синей будки прибежал второй охранник, но Паша уже ждал его. Он выскочил на него из-за угла и, схватив того за запястья, с размаху впечатал в стену, а затем ещё несколько раз до тех пор, пока охранник не обмяк на полу, оставив на стене небольшое кровавое пятно.
— Паша! — укоризненно воскликнул я. — Ты можешь действовать менее жёстко?
— Могу, — тут же согласился он. — Но не буду. Один из этих уродов чуть не задушил меня, и я очень хочу знать, кто это был.
Я неодобрительно покачал головой.
Мы подошли к входной двери и, открыв её, вошли внутрь дома и оказались в маленькой прихожей, два на два метра. Никакой отделки, только блестящий новенькой крышкой электрощиток да куча сменной обуви. Ни обоев, ни линолеума ещё нет. Переобуваться мы, конечно, не стали, сразу же пошли в узкий коридор слева, ведущий в гостиную через несколько метров, а чуть ближе, ещё левее — на недоделанную лестницу на верхние этажи; заместо человеческих ступенек лежали тонкие и хлипкие на вид доски.
Паша знаком показал сначала, чтобы мы соблюдали тишину, а затем приказал Анне караулить лестницу. Мы уже вдвоём прошли по коридору до конца и вошли в гостиную, но никого там не обнаружили, только работающий маленький плоский телевизор перед потрёпанным диваном.
— Наверху, — прошептал Паша и показал пальцем в потолок.
Я кивнул. Похоже, мы нашумели больше, чем собирались, и люди Наумова, заметив это, быстро метнулись вместе с девочкой на второй этаж. Зачем? У них там гаубица спрятана?
Мы вернулись к Анне и стали медленно подниматься по лестнице, постоянно смотря наверх, на дверь второго этажа. Дверь, ведущая на чердак, была, судя по всему, уже давно завалена мешками со строительными смесями. Доски под нашими ногами ощутимо прогибались и поскрипывали при каждом шаге, грозя в самый нужный момент сломаться пополам и спустить нас в подвал, но мы продолжали идти вверх, хотя я и постоянно бросал взгляд вниз, под ноги. Хорошо хоть перила на лестнице были, и если что можно было ухватиться за них.
Коридор второго этажа в точности повторял коридор первого, за единственным исключением — поперёк прохода спешно построили баррикаду из двух столов и одного длинного дивана, за которым прятались два человека, направлявшие на нас два автомата.
— Сдавайтесь! — крикнули они, когда мы осторожно выглянули в коридор и, оценив обстановку, тут же спрятались обратно, на лестничную площадку. — Мы видели, вы не вооружены.
— Ты в этом так уверен? — разубедил его Паша и, достав свой пистолет и взяв предложенный мной SIG, высунул их на секунду в коридор.
— Две воздушки? — раздалась ответная насмешка. — По воробьям стрелять, чувак, у нас АК-74У и целая граната!
— Граната? — шёпотом изумился я. — Блинский…
— Ну вы же не идиоты, чтобы бросать её в таком узком пространстве? — спросил Паша, пожав плечами и вернув мне пистолет. — Мозги через уши вылезут.
— Если вы такие идиоты, что всё же решитесь пойти в атаку, то не сомневайтесь — бросим, — заверили нас с той стороны.
Я переглянулся с Пашей и с Анной, и, пожав плечами, крикнул наугад:
— А вы знаете, кто на вас напал и почему?
— А что — есть разница? — не клюнули они.
— Есть, — довольно ответил я, предвкушая тот момент, когда они передумают и сдадутся сами. Их нужно только подвести к этому. — Меня Николаем звать, а моего друга — Пашей.
Они коротко хохотнули:
— Ну ты реально дурак! Да будь вы хоть Валуев с Астаховым, нам-то какое дело?
— Э, нет, братец, — я невольно улыбнулся, причём, очень широко. — Почему же ты не спрашиваешь, кто та третья, что пришла с нами?
Я выждал драматическую паузу и сам же ответил:
— Анна. Сдавайтесь и отдавайте девочку, тогда останетесь целыми и невредимыми.
Я нисколько не сомневался в том, что они прекрасно знают, кто такая Анна, и почему её стоит опасаться. Вполне возможно, что они никогда её не видели вживую, но уж точно знать про неё должны — у Наумова его банда не такая уж большая, насколько мне известно, и поэтому даже рядовые подчинённые вполне могут знать о подобных вещах.
Они замолчали, вернее, затихли и начали шёпотом переговариваться друг с другом, причём постепенно их тон повышался обратно. Наконец, после минутного разговора они крикнули:
— Хорошо, сдаёмся!
Я удовлетворённо кивнул и посмотрел на товарищей. Анна сохранила сосредоточенное выражение лица и никак не показала реакции, а вот Паша же был сильно удивлён эффектом, который произвело имя нашей спутницы. Готов поспорить, что он сейчас усиленно ломает голову над тем, почему же Анну так боятся, что в ней такого, что хватает только одного её имени, чтобы противник трусливо задрожал и мгновенно сдулся.
Тут же раздался звук отброшенных автоматов и осторожный стук гранаты о пол. Мы снова выглянули в коридор, после чего медленно вышли из-за угла и направились к баррикаде.
Противников действительно оказалось всего двое, нигде не прятался третий, во всяком случае, не в коридоре. Прямо за баррикадой находились ещё три двери, и все закрытые. Дай угадаю, за одной из них сидит девочка, причём, почти наверняка не в одиночестве.
— Мы сдаёмся! — повторили оба мужика и демонстративно подняли руки вверх.
— Славно, — прищурился Паша. — Сколько ваших ещё здесь?