Та быстро забегала, подала хлеб, нож, вытащила из печи чугунок. Комнату наполнил запах наваристого борща. Хозяин, не подымая ни на кого глаз, стал часто, жадно хлебать прямо из чугунка — ел так, будто боялся, что отберут.
— Продал? — проронила неуверенно жена.
— Продал… За ничто…
Он ответил не сразу и с таким видом, что ясно было, не хочет говорить. И жена не стала домогаться, только объяснила Евхиму и Цацуре:
— Картофель возил в местечко продавать…
Наевшись, хозяин облизал ложку, отодвинул чугунок, вытер руки об волосы, отрыгнул сыто. Он собирался уже встать, когда жена кивнула на Евхима и Цацуру, сказала несмело:
— Может, накормить бы? Голодные…
Они снова уловили на себе косой, недовольный взгляд хозяина.
— На всех голодных не напасешься!
— Беда у нас, — отозвался обиженно Цацура. — Обокрали…
— Мало кого обкрадут!.. — Хозяин резко, с грохотом отодвинул стул, встал. — Не столовка тут!
В Евхиме закипела злоба: «Попался бы ты мне, падла, где-нибудь в другом месте, попросил бы я тебя!.. Помнил бы долго просьбу эту!..» Цацура качнул торбочкой.
— Мы заплатим. Одежка есть хорошая…
Он развязал узелок, вытащил одежду, снятую с Кандыбовича. Хозяин взял, брезгливо оглядел.
— Нашел чем платить!.. Ну, ладно, — как бы уступил он, кинул жене: — Дай, пусть поедят!
Когда Евхим и Цацура набросились на чугунок с недоеденным борщом, он достал из-под лавки прутик лозы, бросил в ушат с водой отмокать.
В сельсовете были? — внезапно хлестнул вопрос.
Цацура едва скрыл страх.
— А чего?
— А того, что разрешение надо.
— Какое разрешение? Мы не жулики какие…
— Жулики, не жулики — на лице не написано. Разрешение всем нужно, чтоб при границе быть!
Цацура попробовал успокоить его:
— А что нам та граница!.. Мы… домой идем…
— Там разберутся, куда идете!
Евхим исподлобья, настороженно взглянул на него и встретился с недобрым, холодным взглядом. «Вот гад, утопит! Утопит, как пить дать!.. Надо было так наскочить — перед самой границей!»
— Ты не пугай нас, слышь! — холодно сказал Евхим. — Мы не такие, как думаешь! Не пугливые!..
— Я и чую!
— Вот и хорошо!.. Хорошо, когда друг друга видят. Легче договориться можно!
Твердый, почти угрожающий тон Евхима подействовал не только на женщину, что глядела на гостей уже со страхом, помягчел и муж ее.
— А ты не очень! — сказал он, стараясь отступить с достоинством.
— И ты не очень! — Евхим по-прежнему давал понять, что шутить с собой не позволит. — Дак что она, коли на то пошло, граница, далеко отсюда?
Хозяин посмотрел на них, как бы оценивая, помолчал, о чем-то сам с собою рассуждая, ответил тихо, многозначительно:
— Можно провести к ней… Показать… Только это, конечно, стоить будет…
Он дипломатично остановился, ожидая, вероятно, вопроса: сколько? Цацура обрадованно дернулся, нетерпеливо посмотрел на Евхима, но Корч остановил его сдержанным взглядом. «Подведешь ты, падла, под казарму красноармейскую!» — подумал, следя за хуторянином.
— Денег у нас нет, — отозвался тихо, выделяя каждый слог, будто ждал, чтобы тот не пропустил ничего, запомнил получше. — И переходить границу, запомни, мы не собираемся. Не забудь!.. А вот, где она, все же скажи! Чтоб, скажем, не… забрести часом туда…
Он говорил так, что за его словами ясно чувствовался другой, действительный смысл. Хуторянин некоторое время понуро молчал и, видно было, не мог скрыть разочарования ответом Евхима. Лицо его снова сделалось холодным, жестким.
— А коли нет ничего и переходить не собираетесь, — заговорил он со зловещим спокойствием, — то интересоваться особливо и не требуется. Граница, где она есть, там она есть. На месте…
Он с нарочито безразличным взглядом достал из кармана кисет, но не успел развязать, рука вдруг как бы застыла — лицо Евхима люто налилось кровью, угрожающе придвинулось впритык к нему.
— Я спрашиваю: да-ле-ко? — злобно повторил Корч.
— Ой, боже мой! — ужаснулась женщина и оцепенела на миг от косого, раздраженного взгляда Евхима. Испуганно выдавила: — Рыгор, скажи!
Хозяин с опаской отвел голову от Евхима, глянул на его руку, которая была уже за пазухой, где торчало что-то похожее на обрез.
— Не… недалеко.
— Сколько?
— Верст девять…
— В какой стороне? Точно!
Хозяин махнул головою: там.
— Какая она? Как узнать ее?
— Просека идет… Столбики… По болоту — столбики одни…
— Просека, столбики — и больше ничего?
— Вышки стоят еще… чтоб видеть далеко…
— Когда светло. А ночью как стерегут?