В набросках глав, которые должны были завершить тему коллективизации в «Полесской хронике», Апейка по-прежнему держится своего трезвого, реалистического подхода к организации колхозов, настойчиво и бескомпромиссно защищает его. Однако тогда, когда стали набирать силу так называемые левацкие перегибы, для Апейки наступает время жестоких испытаний. «Дни бесприютности и бездеятельности. Страшные дни. Самые страшные в жизни». «Он был ничем. Без работы. Без партии…» «Переживания, отчаяние». «Пустота» — снова и снова расставлял автор в своих набросках основные ориентиры для того, чтобы потом показать всю глубину душевных мук Ивана Анисимовича.
Но и в таких обстоятельствах Апейка не может поступиться своей человеческой и партийной совестью. Понимая всю несправедливость Башлыкова, секретаря окружкома Галенчика и других воинственных догматиков, лишивших его партийного билета, Иван Анисимович и теперь чувствует себя солдатом партии, ее сознательным и вдумчивым бойцом, сила которого в том, что правда нового общества, правда партии стала его собственной правдой, его глубоким личным убеждением. «Хочется все понять! До всего дойти умом и сердцем! Есть любители считать доблесть в том, что не умеют рассуждать. Партия сказала, партия решила!.. Нечего рассуждать!.. А я хочу думать, хочу понять все, ощутить, как свою правду. Я должен убедиться во всем, а для этого я должен понять все, почувствовать! Умом и сердцем! Подлинный большевизм и есть убежденность! Мы большевики от убежденности. В этом наша особенность и наша сила! Сила! Ибо нет ничего сильнее, чем твердость убеждений!» — взволнованно говорит герой Мележа. Это мужественный голос борца, голос человека, не способного на нравственный компромисс, на сделки с совестью.
Размышляя о судьбе Апейки, писатель намеревался показать, что Иван Анисимович не мирится с постигшей его бедой и открыто добивается справедливости. Апейку восстанавливают в партии, правда, с выговором. И работать ему придется на новом месте. Все это многозначительные намеки на то, что и в дальнейшем Апейке вряд ли будет легко. Но он чувствует себя победителем. В главном он действительно победил безусловно. Более того. Есть полная уверенность, что такой человек никогда не согнется, не изменит своей партийной совести и той великой народной правде, которая выстрадана всем опытом его жизни, стала важной частью его человеческой сути.
В материалах, которые сначала предназначались для ненаписанных романов «За осокою берег» и «Правда весны», а потом, по самой последней и также неосуществленной, нереализованной прикидке, должны были стать продолжением «Метелей, декабря», намечено очень реалистическое сюжетное завершение и судеб других героев. Так, Ганна Чернушка, перегорев сердцем к Василю и разочаровавшись в Башлыкове («Василь — отрезанный ломоть. Башлыков — пустое»), должна была вернуться в Курени, ожидая ребенка от ненавистного ей Евхима. Прежние, более ранние варианты, в которых Ганна становилась женой Миканора и находила с ним свое женское счастье, Мележ отбросил.
На пронзительной драматической ноте предполагалось завершить и сюжетную линию Василя. В соответствии с последними вариантами Василь поздно, с большими сомнениями, главным образом боясь раскулачивания и высылки («Только бы тут, что бы ни было») вступает в колхоз. Вспахивая бывшую полосу Корча, Василь с болью душевной и упрямой мужицкой решимостью выстоять в любых жизненных испытаниях думает: «Ни Ганны, ни земли… Так, наверное, надо. И надо жить как есть. Как доля предначертала. Жить».