Такой эпилог представлялся автору приемлемым не только для «закругления» сюжетной линии, связанной с Василем, но и для завершения всей «Полесской хроники». Прозаик пометил его двумя жирными вертикальными отчерками карандаша и написал: «Хороший конец».
Наша критика (А. Адамович) резонно увидела в таком финале явную перекличку с трагедийной концовкой «Тихого Дона», обусловленную не только шолоховским влиянием, но и воздействием самой жизни, мощное дыхание которой Мележ улавливал с чуткостью большого художника.
Он писал свои полесские романы, опираясь на исторический опыт, накопленный социалистическим обществом, мечтая создать произведение, согретое гуманистической мыслью о человеке и его будущности, «книгу в полном смысле народную, прославляющую народ, его подвиг, проникнутую великим уважением к нему и заботой о нем». «Полесская хроника» при всей ее незавершенности такой книгой стала. Она представляет собой масштабную (не столько в событийном плане, сколько по глубине явленного в ней понимания человека) современную эпопею толстовско-шолоховского типа, в которой изображенная действительность оценивается прежде всего с народной точки зрения. Мысль народная определяет и художественную концепцию, и весь образный, даже языково-стилевой строй, облик «Полесской хроники», ее глубинный патриотический пафос, рожденный любовью к отчему краю и в широком смысле этого слова, и непосредственно к тем местам белорусского Полесья, где родился и вырос художник, где начал формироваться его взгляд на жизнь, его душевный, эмоциональный мир. Вся эстетическая система, каждый художественный образ, каждая строка и слово главной мележевской книги проникнуты этой трепетной любовью, направлены на то, чтобы во всей подлинности перед миром предстало безгранично богатое, диалектически противоречивое и сложное море полесской жизни, вздыбленное революцией и ее последствиями, чтобы во всю мощь прозвучала великая правда о родном народе.