— Сейчас, говорит, всех мужиков мобилизую. С баграми рекy обшарим, до самого брода. Труп непременно выловим.
От таких высказываний Христину, сами понимаете, еще больше карежит и опасность для меня возрастает.
Все же благополучно добрались к хате слесаря Чукулы, у которого Христина зальце снимала. Чукула этот в победные годы, видно, времени зря не терял, здорово подлатался. В (вишняках, позади мастерской, у него даже бывшая рояль стояла, вместо верстака буржуйную рахубу использовал. Новая же хата чисто выбелена, ставень в окнах синькой подведен, в палисаде мальва разноцветная и крупный подсолнечник. Словом все в аккурате, по положенному.
Ввалились мы с большим шумом в сени, дальше я ногой двери в зальце откинул. И что же мы видим?! Посреди помещения стол струганый, возле него лавка, и на ней на коленках совсем голенький Гришка примостился. Обеими руками вареники из миски вылавливает и в рот себе сует. Обмерли мы все, первой мать опомнилась. Молча, проворными шагами к сыну приблизилась, за ухо с лавки сдернула и пониже спины зашлепала.
Гришка взревел, кричит:
— За что, мамка, бьешь?!
— За то, — мать отвечает, — что в омуте тонул и не утонул окончательно, и ко мне доложить не прибег, и за то, что сейчас вареники без опросу жрешь, окаянный!
Окончив экзекуцию, Христа своему русалочному виду смутилась, покраснела и в сени выскользнула. Вскоре вернулась уже прибранная, в нарядном сарафане. Ласково, с улыбочкой к нам отнеслась:
— Чего стоите, товарищи? Присаживайтесь, будьте как дома.
Затем скромной лебедушкой ко мне подкатилась и сладко запела:
— Давайте, Василий Архипович, ваш кукан с уловом. Что у вас там навешено? Карасики эти поджарим, бубырьчики, те на уху. Вареники еще наверно остались, самогончик хозяйский. Мигом управлюсь — подам, а вы, дорогие гости, пока отдохните.
Когда мы остались одни, я говорю Семке:
— Что ж, товарищ хороший, не будем теряться. Жизни спасенной возрадуемся!
Семка сдержанно улыбнулся:
— Выходит, что так! — отвечает.
Таракашки
Профессор Астров, ученый из молодых, вернувшись с заседания домой, рассказывал жене:
— В своем докладе доктор математических наук Ева Сергеевна…
Жена Наташа стояла посреди комнаты и внимательно, слегка исподлобья, наблюдала мужа.
— Ева и доктор наук! — вдруг оживилась она. — Постой, Аркаша. Повернись-ка!
На широкой профессорской спине, несколько пониже поясницы, зияла большая дыра с обожженными краями. Астров сорвал с себя шубу.
— Это я о буржуйку, в прихожей, — сообразил он, рассматривая повреждение. — Что же теперь делать?!
— Не знаю, — сердито сказала Наташа. — Не надо было садиться на горящую печь!
— Конечно. У вас все просто: сел на раскаленную печь и заболтал ногами, так?
Услыша интересный разговор, из-за занавески, неслышно вышла теща Арина Васильевна и, скрестив руки на груди, немым укором стала у стены.
— Ну, вы еще, мамаша, — не вытерпел Астров. — И так досадно!
Вскоре приехала племянница Астрова, прекрасная Тоня и приняла участие в семейном совете.
— «Пересадку кожи», как советует Арина Васильевна, спереди на зад, произвести невозможно, — решительно говорила она. — Этой операции и конструкция, за древностью лет, не выдержит, да и уродство. Дядя Аркадий еще не старый.
— Шуба до пожега была еще совсем отличная, — обиделась теща. — В этой самой шубе покойный Сидор Федорович в Москву всегда ездил… Впрочем, у нас в станице университетов не было, не кончали…
— Денег у вас, друзья, для покупки по коммерческим ценам конечно нет? — спросила Тоня.
Наташа пожала плечами:
— Откуда?!
Тоня задумалась. Последний ее супруг, осетин Дамбиев, служил в обкоме и был довольно ручной, ее слушался. Но слушался до какой-то черты, переступать которую было опасно. Так, например, недавно Дамбиев совершенно взбесился, когда узнал, что Тоня тайно от него окрестила в церкви их сына Вадима. Дамбиев чуть чуть не приколол Тоню, а Вадима зачем-то вымазал дегтем (еле потом отмыли!), вероятно, чтобы «открестить» опоганенное коммунистическое дитя.
— Дикарь, как дикарь, — решила Тоня, но стала осторожней.
— Конечно можно в обкомовском распределителе, но надо просить мужа, — наконец сказала она, — а он у меня, вы знаете, какой…
— Принципиальный?
— Вот именно, — вздохнула Тоня. — Оставим мужа на крайний случай. Сначала я поговорю с Алексей Петровичем. Он кавалер и служит в магазине Швейпрома.