— Влип! — испуганно подумал Астров, чувствуя прядь ее волос на своей щеке. — И пальто не получу и перед Наташей, когда угрюм придет, будет совестно.
— Я вас знаю, — прошептала девушка. — Вы живете на Н-ской улице. Меня зовут Любой.
— В очередь вошла любовь, — кисло пошутил профессор, чиркая отсыревшей спичкой.
Потом время, жалкое, загубленное время, сделало неожиданный скачок. Астров как-то не заметил, как подошло серое утро. По очереди прошло оживление: какая-то делегация раздала билетики (общий седьмой номер получила Люба), по рядам прошел сборщик податей, — собирал по 25 копеек с носа на милицию, чтобы не гоняла. На противоположной стороне улицы появились базарные бабы с укутанными чайниками, баранками, самогоном и прочими соблазнами. Закипел торг. Приехала Наташа, и супруги уединились в ближайший подъезд.
— Ну, что, Аркаша, замерз окончательно? — говорила Наташа, наливая из термоса чашку кофе «Здоровье». — Особенно не раздумывай, кушай поскорей. Может быть поверка.
После завтрака настроение у Астрова поднялось.
— Вот и вам, Любочка, кое-что перекусить, — говорил он, становясь в ряды. — Что же мы с вами будем с одним номерком делать?
Девушка при свете дня оказалась весьма недурненькой, несмотря на посиневший носик.
— О, спасибо, — без всяких фокусов приняла она бутерброт. — О номерке не беспокойтесь, держитесь все время за мной.
IIIНаконец наступил долгожданный час. Старик сторож, неподвижно просидевший всю ночь в тамбуре у входа, внезапно исчез, словно провалился в преисподнюю. Вместо него появились на улице два рослых молодца милиционера и стали, вместе с уполномоченными из народа, с обеих сторон дверей. Очередь окончательно разобралась и вытянулась змейкой, живописно опоясав два жилых квартала. Часы на колокольне захрипели»
— Незабываемая минута! — рассказывал вечером на семейном совете сам потерпевший профессор Астров. — «Нам велели положить правую руку на плечо своего ближнего, в левой же — держать номерок наготове. В последний момент милиционеры повернулись к нам спиной и, взявшись за руки, решительно, но еще вполне корректно, нажали своими серыми мягкими крупами. Образовавшееся пространство позволило изнутри скинуть запор и распахнуть двери, вслед за этим десять первых счастливцев мелкой рысцой, наступая друг другу на пятки, вбежало в магазин.
До сих пор все шло отлично, в самой же, так сказать, рознично-торговой точке начались чудеса. Прежде всего меня поразило, что у прилавков уже теснился какой-то народ, неизвестно откуда взявшийся. Люба, за которой я неустанно следовал, на пороге, обозревая позицию, задержалась. Потом стремительно, мне показалось — прыжками, пересекла помещение, заскочила за прилавок и сорвала с вешалки единственное еще сохранившееся пальто. Свою добычу она бросила на скамью и на нее с решительным видом села, готовая кричать, кусаться и в крайности даже — применить огнестрельное оружие. Ее немедленно обступили менее ловкие покупатели, зловещий блеск глаз и ядовитые реплики которых не предвещали ничего доброго. Когда я подошел, могучий, кавказского типа господин (оказавшийся впоследствии продавцом Алексей Петровичем) успел также пробиться к Любе, и вежливо ее убеждал:
— Посколько, мадам, вы уже выбрали себе товар, передайте мне его на сохранение. Сами же идите в кассу платить. Я сейчас вам выпишу чек, какой ваш номерок?
— Седьмой, — тяжело дыша отвечала девушка. — Так смотрите, Алексей Петрович, чтобы, сволоты, не выхватили!
— У меня не выхватят! — молодецки повел плечами продавец. — Раздеться, чтобы достать деньги, можете, мадам, в дамской примерочной.
Круг обиженных по звериному щелкал зубами, слышалось шипение:
— У меня девятый…
— Что это, у меня третий!
— Ваши, тетеньки, сегодня не играют!
— Будь вы все трижды прокляты!
Тут я решил, что пришло время обратить на себя внимание, — продолжал профессор Астров свой рассказ. — Алексей Петрович, нельзя ли и мне пальтишко, — подобострастно улыбаясь, попросил я.
— Ваш номерок, гражданин! —остро обратился ко мне продавец.
— Тоже седьмой, мы вместе с ней, — виновато прошептал я.
— Тю! Вот еще привязался! — злым хорьком глянула на меня Люба. — Самозванец! У него номера вовсе нет!
Внутри меня что-то оборвалось, я поник головой.
— Какой-то психованный, — тем временем безжалостно добивала меня Люба. — Красным шарфом повязался!
— Будьте добры оставить торговую залу, — грозно шагнул на меня молодой вершитель и тут же громко, для всеобщего сведения, объявил: