— Прошу, фрейлен, извинить мою смелость, — взволнованно проговорил он. — Но когда решается судьба человека, когда… Словом, я убедительно прошу вас пересесть на другую скамью.
Немочка вспыхнула, но безропотно стала аккуратно укладывать свое рукоделие в плетеную корзиночку.
Брагину стало совестно:
Я надеюсь, фрейлен, что вы на меня не очень рассердились? — смиренно проговорил он и снял шляпу. — Разрешите вам представиться. Моя фамилия — Брагин. Владимир Брагин. Эмигрант и инженер по профессии.
— Ach so…о…! — протянула немочка и в свою очередь отрекомендовалась:
— А меня зовут Аннелиз фон-Маул.
Молодая пара пожала друг другу руки.
Покончив с перемещением Аннелиз, Брагин снова стал томиться в ожидании Гретхен. Часы на церкви пробили половину, без четверти и наконец час дня. Обеденный перерыв закончился! Брагин бросил букет сирени в кусты, пересек сквер и улицу и вошел в дверь дома, где помещалось бюро.
Глуповатый на вид привратник удивленно приподнял брови:
— Фрейлен Грета Кредмайер?! Разве господину не известно, что фрейлен Грета уже у нас не работает? Вчера состоялись товарищеские проводы, а сегодня утром она уехала в Гамбург к своему жениху.
Приниженный, словно побитый, побрел Брагин прочь. Пересекая сквер он случайно глянул вдаль, по ту сторону фонтана. Там скромно сидела фрейлен фон-Маул с чулком в руках и ласково на него смотрела.
Это было то, в чем Брагин в настоящую минуту больше всего нуждался: в милой наперстнице, поверенной тайн, на груди которой он мог выплакать свое сердечное горе. — Брагин подошел, попросил разрешения присесть.
Аннелиз оказалась идеальной наперстницей. Она так внимательно слушала, проявила столько женской мягкости, такта и искреннего участия, что Брагин в порыве откровенности вскоре поведал ей все, в частности рассказывал:
— …Что он совершенно одинок на свете и глубоко несчастен. В особенности теперь, когда его так… так бессовестно обманули. Месяц тому назад он случайно познакомился в этом сквере с одной девушкой по имени Гретхен. Светлая блондинка с небесно-голубыми глазами. Ничего низменного, ничего грубо-земного. Ей нельзя было не верить, ее нельзя было не любить… Но нет, всего невозможно рассказать. Да кроме того все это наверно непонятно и неинтересно для других…
Фрейлен Аннелиз прикоснулась своей полной ручкой к его руке:
— Не говорите так, — взволнованно, со слезами на глазах, сказала она. — Я тоже одинока. Родители мои погибли от английских бомб. Папа был торговцем и прежде бывал в России. Он любил эту страну и уважал русский народ. Я вас, господин Волдемар, хорошо понимаю.
Молодые люди стали встречаться.
IIПрошел год. Была весна и праздник Пасхи. Владимир Сергеевич Брагин с супругой Анной Максимовной (урожденной фон-Маул) в два часа ночи вернулись с заутрени домой.
— Первое, что мы сейчас сделаем, — весело говорил Владимир Сергеевич, сбрасывая пальто, — давай, Аннушка, по русскому обычаю, трижды похристосуемся.
— Давай, дорогой В ладя, пожалуйста, — с забавным акцентом, но довольно правильно выговаривая по-русски, сказала молодая женщина.
Они поцеловались. В это время кто-то запищал в углу. В белой, лакированной колясочке, под кружевным пологом возлежал наследник престола, маленький Николенька, и презабавно сучил ножками. Родители молча в умилении склонились над своим первенцем.
Потом они вдвоем пили вино и закусывали. Брагин подарил жене две пары тончайших чулок и искусно выкрашенную писанку.
— Aber so-etwas! Großartig! — проговорила сияющая Аннелиз. В свою очередь она вручила мужу перевязанный алой ленточкой, пакет. В нем оказался связанный ее руками прекрасный, шерстяной пуловер.
Словом было очень, очень мило. Должно быть по этой причине, от такой неумеренной порции благополучии, Брагин к концу вечера впал в мрачное настроение.
— Все это не то. Немецкий «эрзац»! — хмурясь думал он, расшнуровывая ботинок. — Ничего она не понимает, ничего не чувствует! В церкви сегодня присутствовала, как на представлении в кино.
— Liebling, warum kommst du nicht, — позвала уже лежащая в постели Аннелиз.
— Liebling, Liebling! — передразнил Брагин. — Я прошу тебя, Анна, не звать меня этим «вашим» паршивым именем.
И тут Брагин сгоряча наговорил жене всяких обидных и несправедливых вещей. Он упрекал ее в том, что она его не любит, что она лишь формально перешла в другую веру, что она ненавидит все русское, что она мелочна, насквозь земная и многое другое.