На вопрос о причине ареста Малинин сказал, что объяснят на месте, а когда Тимофей стал настаивать, требовать ответа, ему вообще запретили говорить. Эта искусственно создаваемая таинственность и обращение не «товарищ», а «гражданин» и «арестованный» злили его.
Проехали Сосновский кирпичный завод, где недавно поселились Левенков с Натальей, и через полчаса тряски по лесному шляху вкатили в Ново-Белицу. А еще через полчаса прибыли на место.
Тимофей был уверен, что наконец объяснят причину ареста, но его провели по темному коридору и заперли в пустой комнате.
«Да это ж камера!» — подумал он, оглядевшись, и взорвался:
— Откройте! Что вы там, оглохли? Какого черта эта комедия!
Щелкнула задвижка в дверном окошке, и показалось лицо сержанта, провожавшего Тимофея в камеру.
— Чего вы расшумелись? — спросил сержант.
— Я не понимаю, почему меня здесь закрыли! Отведите меня к начальнику!
— Куда вам торопиться? Вызовут…
— Но мне должны, в конце концов, объяснить, что все это значит!
— Объяснят…
— Послушайте, товарищ, произошло какое-то недоразумение, — заговорил Тимофей торопливо, видя, что сержант собирается закрыть окошко. — Кто у вас тут старший? Мне надо поговорить… У меня нету времени сидеть сложа руки. Я требую, чтобы мне объяснили наконец! Я ни в чем не виноват!
Пожилой сержант улыбнулся Тимофею, как малому непонятливому ребенку:
— Времени у вас предостаточно, гражданин. А невинные у нас не сидят. — И добавил наставительно: — Шуметь не советую.
Тимофей понял, что требовать чего-то от сержанта бессмысленно, собрал все свое терпение и уселся на табуретку в углу камеры.
Вызвали Тимофея часа через два.
В кабинете следователя сбоку письменного стола сидел капитан Малинин, в форме, отчего казался подтянутым и еще более строгим, чем при первой встрече. Он указал Тимофею на стул перед столом, почти посередине комнаты, и, глядя в бумаги, начал задавать вопросы ровным, звучным голосом:
— Лапицкий? Тимофей Антипович? Заведующий Метелицкой начальной школой? Год рождения — тысяча девятьсот десятый?
— Но вы же знаете!
Капитан так же спокойно и бесстрастно попросил отвечать только на его вопросы. И Тимофею стало ясно, что для этого капитана учителя Лапицкого не существует, а только — подследственный гражданин Лапицкий.
— Вас будет допрашивать майор Брунов, — сказал под конец капитан и уставился в окно отсутствующим взглядом.
«Слава богу, не ты», — подумал Тимофей. О том, что с ним будут не говорить, а вести допрос, он понял сразу же, как только вошел и увидел стул посередине комнаты, на котором сейчас сидел. Только теперь он наконец почувствовал себя арестованным. Вся обстановка и тон капитана не допускали какой бы то ни было ошибки в его аресте.
Минуту погодя вошел майор Брунов. Капитан скомандовал: «Встать!», но Брунов махнул рукой — сидите. И от одного этого жеста майора Тимофею стало легче.
Брунов занял место за столом и вгляделся в Тимофея, словно вспоминая, где видел его, но, видно не признав в нем знакомого, устало опустил глаза и вздохнул.
— Товарищ майор, — оживился Тимофей, — что значит этот арест? Какая-то странная таинственность… Мне ни о чем не говорят.
— Против вас выдвинуты серьезные обвинения в сотрудничестве с фашистами в сорок первом и сорок втором годах, — сказал Брунов глухим, монотонным голосом.
— В сотрудничестве? Но это чепуха! Не разобравшись, не расспросив, увозят прямо из школы…
— Вот и разберемся, — пробормотал Брунов, копаясь в бумагах на столе.
— И ради этого арест?
Брунов отложил бумаги. Его округлое лицо было усталым, под глазами мешки, плечи опущены, и весь вид как бы говорил: «Сколько вас на мою голову! И хоть бы один сознался чистосердечно, не юлил, не запутывал дела». Приблизительно так понял Брунова Тимофей, и ему стало неловко перед этим усталым человеком.
— Я только хотел сказать, — продолжал Тимофей спокойнее, — что все это можно было очень просто выяснить и без ареста.
— Вы так думаете?
— Конечно. Во-первых, работа при немцах еще не есть сотрудничество с ними, а во-вторых, если я и сотрудничал, то с партизанами. Работа же в школе…
— Работу в школе вам в вину не ставят. Только детдом. И этого, согласитесь, вполне достаточно.
— Но и в детдоме надо было кому-то работать.
— Надо было. Но в этом вас и не обвиняют.
— Так в чем же?
— Я уже сказал: в сотрудничестве с фашистами. Вы нас недооцениваете, Лапицкий. Мы знаем о вас больше, чем вы думаете, и если арестовали, то имели на это веские основания. — Он достал папиросы и протянул Тимофею: — Курите.