— Вы, инженер, отлично знаете свое дело. Почему бы вам не ограничиться подписыванием договоров да общим руководством стройкой? А вот в такую лужу предоставьте садиться вашим слугам.
Бадолати метнул на него грозный взгляд и стиснул зубы. Из-за жары и боли в сердце он тяжело дышал. Фриани улыбнулся ему:
— Вы портите нервы и роняете свой авторитет. Говорю это потому, что уважаю вас. Что же касается остального, то меня все это мало интересует. Я не ел уже сорок восемь часов и ночую в саду на скамейке.
— Не понимаю, откуда у вас такая стойкость, — сказал Бадолати.
А старый Липпи, возле которого он вновь очутился, повторил:
— Это другое поколение. Нас было не трудно унять. Стоило посадить несколько человек — и все бывало кончено.
Бадолати вытащил из кармана платок, вытер губы, лоб и шею. Сейчас он стоял против Метелло, за которым в ряду насчитывалось еще около десятка человек. Невдалеке начинались огороды. Крестьяне, которых скоро должны были вытеснить отсюда новые стройки, столпились у изгороди и наблюдали за происходящим. В тишине звенели цикады, потом раздался гудок паровоза, послышался собачий лай, на него отозвалась овчарка Криспи, посаженная на цепь.
— Пойдем со мной, Салани, я хочу с тобой поговорить, — вдруг сказал Бадолати.
Метелло посмотрел на товарищей, будто хотел получить молчаливое согласие каждого из них. Фриани сказал:
— Будь осторожен, это может оказаться ловушкой. Сначала тебя изолируют, а потом наденут наручники.
«Они способны на это», — подумал Метелло. Пиджак, накинутый на плечи, сполз, и в том, что, поправляя его, Метелло задержался, не было ничего подозрительного.
— Между нами нет секретов.
— В секрете держат голод, — сказал Дуили.
— Сифилис и страх, — добавил Липпи.
— С начала забастовки вы в третий раз разговариваете с нами, — сказал Метелло, — но соловья баснями не кормят.
Бадолати отвернулся, покачал головой и скрестил на груди руки. Потом вытащил из кармана полсигары и, прежде чем ответить, стал закуривать. Одна спичка у него потухла, пока он ею чиркал, другая — прежде чем зажглась сигара. Комиссар и двое полицейских подошли к нему. Медленно, держась за спинами солдат, к ним приближалась группа штрейкбрехеров. Крестьяне встали вплотную к изгороди. Бадолати вынул сигару изо рта и ответил:
— Полиция не выселила тебя до сих пор из города только потому, что я специально просил об этом бригадьере. Надеюсь, ты это понял. Тогда почему же ты мне теперь не доверяешь?
— Вам-то я доверяю. Но и с тем, что сказал Фриани, я тоже согласен. Вот я и опасаюсь, что пересилят ваши интересы.
— Мои интересы всегда давали вам кусок хлеба.
— Как видно, слишком ничтожный кусок, иначе дело не дошло бы до этого столкновения.
Оба они были полны ненависти и, если бы могли, готовы были убить друг друга; и в то же время каждый из них слишком хорошо знал своего противника, чтобы его недооценивать. Разница их положения заключалась лишь в том, что один держал нож за рукоятку, а другой — за лезвие.
— Ты негодяй, Салани.
— Такой же, как мой тесть. Вы мне это уже говорили.
— Нет, не такой, а хуже.
— Не спорю. Он был из другого теста. Будь он жив, я не стоил бы его мизинца. Но он умер, и вы помните, при каких обстоятельствах?
— Смотри, как бы тебе не пришлось раскаиваться в своих словах!
— Это вы мне и хотели сказать? А я-то надеялся, что вы станете обсуждать со мной, как найти выход из положения. Вы думаете, для нас это развлечение? У нас руки дрожат от отчаяния.
Среди рабочих, стоявших у насыпи, послышался ропот. И Метелло, чувствуя единодушную поддержку товарищей, невольно повысил голос. Он держался руками за отвороты пиджака, и это выглядело так, будто он готов ринуться на инженера.
— Нам, не менее чем вам, тяжело видеть заброшенную стройку. Вы почти всегда бывали с нами на лесах, вы нас знаете, видели, как мы трудились. Скажите же, положа руку на сердце, разве мы просили не самую малость? Разве отказывать нам в этом так долго не значит быть бессердечным человеком?
Но ему ответил не Бадолати, а Немец, стоявший в нескольких шагах от них среди штрейкбрехеров.
— А не лучше ли было бы для вас вернуться на работу?
— Нет больше никаких сил, Метелло. Довольно лезть на рожон, — подхватил Олиндо.
И тут с обеих сторон посыпались оскорбления, за которыми последовала драка, револьверные, а потом и винтовочные выстрелы.
— Бродяги!
— Штрейкбрехеры!
— Преступники!
— Предатели!
И все это произошло за какие-нибудь несколько секунд, пока стайка ласточек, покружившись над лесами, успела скрыться в направлении железной дороги.