Сантино надел на него рубашку, а Метелло пригладил ему волосы на голове.
В это время по дну оврага, ведущего к Муньоне, бежал Париджи, посланный за скорой помощью; поднявшись в конце оврага на берег реки, он мог сократить путь.
— Если по дороге встретишь какую-нибудь повозку, хватай ее и мигом возвращайся обратно, — сказал ему инженер. — А пока беги что есть духу.
Пробежав с полкилометра и не встретив ни одного экипажа, Париджи тем не менее трижды останавливался, первый раз ему пришлось остановиться у входа в туннель, прорытый под дорогой и предназначенный для укладки трубы, по которой весенняя вода будет стекать из оврага и Муньоне. Там у входа, в темноте, по земле каталось несколько человек, слышались приглушенные крики, проклятия, ругательства, чьи-то жалобы и мольбы о пощаде. Это была уже не драка, а суд Линча. Олиндо валялся, уткнувшись лицом в землю, прикрывая голову руками, глотая кровь и пыль. Над ним на коленях стояли Дуили, Померо, Липпи и еще кто-то четвертый, которого Париджи не смог разглядеть. Сменяя друг друга, они били Олиндо по голове, по бокам, пинали его ногами, приподнимали и бросали оземь.
— Вы убьете его! — закричал Париджи.
— Нет, он не околеет, нет! Это самая легкая казнь, которой он заслуживает.
В суматохе, последовавшей за выстрелами, сразу как только упал Немец, Олиндо, охваченный паникой, бросился бежать, а они заметили это и пустились вдогонку.
— Как чувствует себя Немец? — спросил Дуили.
— Кажется, рана не тяжелая, я бегу за скорой помощью.
— Ну, тогда беги, что ж ты остановился?
Париджи добежал до выхода из туннеля и поднялся на берег Муньоне. До него все еще доносились стоны Олиндо под ударами его мучителей.
— Довольно! Ведь у меня четверо детей!
— Ты вспомнил о них только сейчас?
— Падаль!
— Мразь!
— Не могу же я смотреть, как они помирают с голоду!
— А наши не помирают?! А мы можем?!
После туннеля солнце светило особенно ярко. Было уже позднее утро, стрекот цикад заглушал доносившиеся голоса.
Париджи взбежал на мост и здесь встретил коляску племянника Бадолати. Молодой человек по-прежнему правил лошадью, но рядом с ним, там, где час назад сидел сын Мадии, теперь находился Дель Буоно. Париджи узнал его, когда коляска уже промчалась. Неужели это Бастьяно? Юноша остановился в конце моста. Коляска катила уже вдоль насыпи. Да, это он. Это его соломенная шляпа, его черный пиджак, его высоченный крахмальный воротничок! Глядя на его спину, Париджи совсем уверился в том, что это Дель Буоно.
— Эй, ты, Париджи! — внезапно окликнул юношу его друг Ренцони. Он бежал от заставы, тяжело дыша. Пот ручьями стекал по его лицу.
— Вот это пробег! На сколько опередила меня коляска? Видишь, Метелло был прав! Надо отдать должное этим старикам — и моему деду, и Липпи, и Корсьеро, и Дуили, — они знают больше нас. Ну ладно, пошли.
— Идем со мной. Немец ранен.
Они побежали вместе и, с трудом переводя дыхание, делились новостями, рассказывали друг другу о последних событиях, свидетелями которых им довелось быть. Им казалось, что в их жизни больше никогда не случится ничего подобного.
— На других стройках все было приблизительно так же, как у нас.
— Тебя ведь не было и ты не знаешь, что у нас стреляли.
— Я был на стройке Мадии. Там начали стрелять солдаты.
— И у нас тоже.
— Но они стреляли в воздух.
— А эти стреляли прямо в нас. Мы чудом остались живы…
— А в это время, хотя на стройках об этом ничего не знали, во Флоренции началась всеобщая забастовка, из-за того, что закрыли Палату труда. Этот огонь зажгли мы, а когда он как следует разгорелся, сами же остались в темноте.
— Немец ранен, а Тинаи кто-то набил морду.
— Ночью приехал из Рима Пешетти. Он и представители заводов Пиньоне уже рано утром были в Палаццо Риккарди. Рим вызывал к телефону префекта. Кажется, там на проводе был Джолитти. Во всяком случае, Дель Буоно тут же освободили, и теперь он объезжает стройки, чтобы убедить рабочих принять предложение хозяев. Они хотят обо всем договориться сегодня же утром.
В нескольких шагах от цели Париджи вновь остановился, на этот раз — чтобы завязать шнурок ботинка, иначе он свалился бы у него с ноги.
— О чем договориться?
— Я точно не знаю. Конечно, они не дадут нам того, что мы требовали сначала. Но пусть уж хоть сколько-нибудь прибавят.
Через несколько минут они уже бежали обратно, немного отставая от четырех санитаров, которые быстро катили тележку скорой помощи.
— А куда ранен Немец?
— В грудь.