— Словно один из братьев Бандьера[71].
— Как ты можешь этим шутить!
— Но ведь он ранен не тяжело… Да! Я тебе еще не сказал? Наконец прибыл человек из Турина с деньгами, собранными по подписке, сейчас они уже в Палате труда. Он привез около трех тысяч лир.
— Значит, сегодня вечером у нас будет получка?
— Наедимся всласть!
— Накуримся!
— Хорошо бы еще сходить на улицу Аморино, — добавил маленький Ренцони.
— А твоя девушка для чего?
— Это совсем другое дело. Вот и сегодня она будет ждать меня в полдень возле Торре делла Дзекка.
— Сейчас уже, наверно, больше одиннадцати, ты не успеешь.
— Я не могу не пойти. Кроме всего прочего, она принесет мне поесть.
— Пойдем сюда, мы спустимся по берегу и сократим путь. Доберемся до стройки в одно время со скорой помощью.
В туннеле они нашли одного Олиндо. Этот тридцатилетний мужчина плакал, как ребенок; его разбитые губы и скулы кровоточили. Размазанные по лицу кровь, слезы и грязь, длинная борода, жалкая поза и стоны делали его похожим одновременно на библейского мученика и на побитую собаку, вызывая и сострадание и смех.
— Эх, Тинаи, — сказал маленький Ренцони, — и досталось же вам!
Они помогли ему встать на ноги и убедили идти с ними, доказывая, что сейчас, когда забастовка уже кончилась, нужно забыть обиды, чтобы навсегда похоронить прошлое.
— Идемте, Олиндо. Разве вы не видите, как там снаружи ярко светит солнышко?
Немец, казалось, был ранен легко, а для Сантино, Померо и Дуили достаточно было помощи санитаров. И вскоре Сантино появился с перевязанной головой. Он и в самом деле был похож если не на одного из братьев Бандьера, то на Нино Биксио[72]. Прибыл и Леопольдо, который был освобожден вместе с Дель Буоно и тут же поспешил на стройку. Солдаты и полицейские через час были удалены, но оружие они опустили, лишь отойдя метров на двести от площадки.
Солнце стояло над головой, и теперь, когда Бастьяно вырабатывал с инженером новые условия оплаты — так же как только что с Тайути, Фиаски, Мадии и с Массетани, — казалось, будто ничего, собственно, и не произошло. Вернуться на леса после такого отдыха сегодня же, в час дня, а не на следующее утро, значило наверстать несколько часов.
Глава XXIV
Пушечный выстрел с форта Бельведер известил о наступлении полдня. Все рабочие со строительной площадки Бадолати собрались вокруг Дель Буоно. Он уже готовился сесть в коляску, когда инженер, прощаясь, пожал ему руку. Это было одно из тех событий, которые входят в историю, хоть мы и не всегда умеем правильно оценить их, когда они происходят у нас на глазах. Обычно значение случившегося начинаешь понимать только на другой день, читая об этом в газетах, или десятки лет спустя, изучая историю. Это — даты побед. Пройдет полвека, нас не будет в живых, мы сойдем в могилу; за это время, возможно, плоды победы будут частично утрачены, но эта дата останется в памяти навсегда, как даже после землетрясения остается на своем месте железная балка, как осталось в памяти флорентийцев изгнание Великого герцога тосканского. Мы помним об этом, хотя нам и не стало лучше с тех пор, как на престол вступил Виктор-Эммануил. Этот великий день, 27 апреля 1859 года, Липпи отлично помнил, ему тогда было двадцать лет. «Какой это был день, ребята!» Он тогда работал на тройке в районе Джельсомино и, вернувшись вечером домой, узнал о бегстве Канапоне. Также памятен для всех день 20 сентября 1870 года, когда Рим отобрали у папы, у того самого папы, про которого пели:
Но что выиграли от этого флорентийцы? После того как перенесли столицу, наступило Голодное десятилетие. И все-таки именно в день 20 сентября Италия стала единой.
А новогодняя ночь 1900 года, которой начался новый, двадцатый век? Все тогда встречали рассвет на улицах или в остериях; из окон бросали старое тряпье и даже кувшины, которые в другое время отнесли бы к жестянщику; повсюду танцевали; дети и богачи надели маски, как на карнавале; сверкала иллюминация и фейерверк. А назавтра наступил обычный день нового года: тот, кто выпил больше положенного, поднялся с тяжелой головой, мучимый изжогой. Потом заметили, что стоит страшный холод и что стены покрыты сыростью. Но все равно это была незабываемая ночь, и подобную ей удастся пережить только правнукам. В газетах вспоминали о том, что сто лет назад был Наполеон, а Маркс еще не родился и паровоз не был изобретен. Пророчили, что через сто лет весь мир будет социалистическим и все люди смогут летать.
71
Братья Бандьера, Аттиано и Эмилио — члены тайного общества «Молодая Италия», расстрелянные в 1844 году.
72
Биксио, Нино (1821–1873) — генерал-гарибальдиец, участник освободительных войн 1849–1859 годов.