Так вот сегодня во Флоренции руководитель профессионального союза был впервые допущен на стройку, сидел за одним столом с хозяевами, а самый человечный и вежливый из них, не такой «кровопийца», как другие, пожал ему руку. Не потому ли это была великая дата?
Кроме того, как было договорено, инженер и Дель Буоно присутствовали во время примирения. Метелло обнял Олиндо, солдаты и полицейские сняли осаду. Криспи быстро собрал свои пожитки и отправился на другую стройку. После отъезда Дель Буоно каменщики в ожидании часа дня, когда можно будет снова приняться за работу, вывернули свои карманы и кое-как наскребли на две фиаски вина. Усевшись в тени у лесов, одни подкрепились куском хлеба, некоторые добавили к нему яичницу или кисть винограда. Чернорабочие уже замешивали раствор. Нардини, Метелло и инженер поднялись на леса, чтобы осмотреть повреждения, появившиеся за эти шесть недель простоя. Выяснилось, что кое-где нужно заменить настил и укрепить перила. Ничего серьезного, все это можно привести в порядок в процессе работы.
— Да, это победа.
— Мы можем быть довольны.
— Уж, конечно, лучше, чем ничего.
Так говорили рабочие, сидя под лесами и передавая друг другу фиаску с вином. Сорок шесть дней боролись они с голодом и соблазном. От них остались кожа да кости, а накопили они одни долги.
Даже творя историю, они были сами собой, и никакие события не могли их сразу изменить.
Забастовка девятьсот второго года.
День 30 июня.
Подвиг двадцати одного пикетчика.
Эти имена, события, даты, которые будут воодушевлять их сыновей и внуков, для них, в конце концов, были только словами. Поскольку это была победа, они ожидали чего-то необычайного, шумного веселья, рукоплесканий, как во время празднеств в страстную субботу, на Первое мая, на вознесенье. На самом же деле все разрешилось быстро, просто и буднично. Некоторые даже считали эту победу пирровой. «От жилетки рукава, мыльный пузырь», — говорили они. Прибавка тридцати чентезимо в час, которой они требовали, несколько улучшила бы их положение. И тогда будущее, если даже не смотреть на него сквозь розовые очки, не казалось бы им таким уж мрачным. Собственно, за это они и проголосовали шесть недель назад в Монтеривекки.
Но теперь, хотя они и выиграли битву, которую уже считали было проигранной, и добились некоторого увеличения заработка, у них накопилось столько долгов, что они не могли сразу почувствовать облегчения. Только через много месяцев должны были сказаться плоды победы. Кроме того, на забастовку ушла половина строительного сезона; через месяц с небольшим, по предсказаниям Сесто Кая Баччелли, погода должна была испортиться. Да и по собственному опыту строители отлично знали, что в эту пору не успеешь оглянуться, как начнется осень; а там — ноябрь, декабрь…
Но они победили. Никогда ничего подобного не видели на строительных площадках: Бадолати пожал руку Дель Буоно, увольнения были отменены. В тот же день была вновь открыта Палата труда. Вечером все собрались на проспекте Тинтори совсем в другом настроении, нежели сутки назад, и каждый получил свою долю из денег, собранных по подписке. Получили свою долю и штрейкбрехеры, которые, строго говоря, ее не заслужили.
— Это победа, — повторяли все.
— Хозяева уступили.
— Немного, но уступили.
Подрядчикам пришлось отменить увольнение двадцати одного пикетчика и согласиться пересмотреть расценки. Они не выполнили требований рабочих, не пошли им навстречу даже наполовину, но Все-таки прибавили по шесть чентезимо в час каменщикам и по четыре — чернорабочим.
— Рим нагнал на них страху.
— Им пригрозили неустойкой за невыполнение подрядов, полученных от государства.
— Они не хотят создавать беспорядки накануне выборов.
Это была победа хотя и частичная, но достигнутая по всему фронту борьбы. Из больницы о Немце передавали добрые вести, то есть сообщили, что он находится в операционной. Аминту же после исследования перевели в изолятор. Наконец стало известно, что с ним: его поместили в больницу, чтобы дать оправиться после жестокого припадка эпилепсии и подлечить подбитый глаз, а тем временем обнаружили у него — что бы вы думали? — цингу! В легкой форме, к его счастью. «Это болезнь голода», — пошутил кто-то. А старый Липпи, который последнее время ел то же самое, что ел Аминта, выпятил грудь, ударил по ней кулаком и сказал:
— Вот что значит другое поколение!
Но тут же замолчал, вспомнив о детях Аминты, о его жене и о своей старухе.
— Это заразная болезнь? — спросил он.