Метелло обнял его за плечи.
— Мне? Ты должен был бы объяснить всем. И потом, что именно ты хочешь объяснить? Теперь уже все позади. Запомни этот урок и в следующий раз будь умнее.
— Надеюсь, что пройдет много времени, прежде чем мы еще раз ввяжемся в подобную историю.
Метелло должен был побороть вспыхнувшую неприязнь, чтобы спокойно ответить. Ему хотелось сказать: «Ты все такая же сволочь!» — но он произнес:
— Знаешь, о чем я подумал? Как только скопим немного денег, мы с Эрсилией поедем в Ринчине. Просто стыдно, что я не знаком еще с твоей женой и детьми. И кроме того, мне было бы приятно побывать в родных местах после пятнадцатилетнего отсутствия.
— Увидишься с Козеттой.
— Пожалуй, если она позволит мне проехаться без билета в ее дилижансе.
Олиндо, казалось, коснулся этой темы только для того, чтобы восстановить между ними обычную близость. Он тотчас же добавил:
— Ты знаешь, что меня избили? Посмотри, какие у меня глаза, я почти ничего не вижу.
— Каждому из нас досталось, кому больше, кому меньше. Трое ранено, а Немец в больнице.
— Да, но на меня набросились, когда уже все кончилось. Это подло!
Метелло не успел ему ответить. Он хотел сказать: «Тебе нужно переменить профессию. Видно, обстановка на стройке для тебя не подходящая». Но тут раздался возглас Нардини:
— Живей, ребята, снова за дело!
Под отвесными лучами солнца, высоко в небо вздымались леса. По лестницам, с площадки на площадку, можно было взобраться на пятый этаж, где были приостановлены работы. Чернорабочие наполняли бадьи раствором, взваливали их на плечи и карабкались по лестницам, держась рукой за перила; другие подносили кирпичи. Бригада Метелло — он сам, Липпи и Фриани, работавшие бок о бок, направились на свое место. Фриани нес взятые на складе кельмы, отвесы, линейку и угломер. Помощник инженера обогнал их и принялся осматривать стены, оштукатуренные полтора месяца назад. Сверху было видно, как по насыпи мчался что есть духу маленький Ренцони.
Один за другим каменщики поднимались на леса; солнце снова обжигало их лица, руки, затылки; люди обливались потом, а ведь работа еще не начиналась. Тем не менее, хотя веселиться еще было рано, все были в хорошем настроении. Они не повторяли больше: «Это победа!», а говорили: «Ну-ка, веселей! Ты не забыл еще, как подгонять кирпич к кирпичу?»
— Метелло! — закричал маленький Ренцони. — Я уже здесь, я пришел. Скажи Нардини, чтоб не записывал мне штрафа. Сейчас всего три минуты второго!
— Чем звать папочку, принимайся-ка лучше за работу, — оборвал его Нардини и дал ему подзатыльник.
Ренцони схватил лопату и быстро наполнил свою бадью раствором.
— Ну, приходила она? — спросил его Париджи, который в нескольких шагах от него тоже нагружал бадью.
— Видел бы ты ее! На ней было розовое платье в клетку, а бутерброд был с отбивной котлетой.
— Кончится тем, что ты на ней женишься.
— Наверно, если только не передумаю, пока буду в армии.
— Эй, Нино! Долго мы еще будем ждать раствора? — крикнул ему Липпи, перегнувшись через перила, хотя сам еще только поднимался на леса.
Через четверть часа уже казалось, будто работа и не прерывалась. Едва положили первый слой раствора на камни и кирпичи, стены вновь стали выглядеть так, словно их только что возвели. Стройка вновь наполнилась голосами, стуком молотков — плотники укрепляли перила, главные опоры и стыки мостков; подмастерья плотников распиливали доски, чернорабочие замешивали раствор, А в тени под лесами, растянувшись, крепко спала овчарка. Олиндо сновал взад и вперед с тачкой, груженной щебнем; Париджи тянул пропущенную через блок веревку, с помощью которой поднимал на леса инструменты, бадьи и кирпич, облегчая тем самым труд чернорабочих и ускоряя темпы кладки.
На самом верху лесов строящейся фабрики солнце слепило глаза и заставляло рабочих надвигать козырьки кепок на самый нос. Отсюда были видны деревья в саду у Фортецца да Бассо, за которыми возвышался купол собора Санта-Мария дель Фьоре, а с противоположной стороны — более низкие дома, оставлявшие открытой всю местность, и фабричные трубы вокруг Рифреди. Отсюда можно было проследить, как петляет Муньоне и изгибается линия железной дороги. Послышался паровозный гудок, и из туннеля, окутанный клубами дыма, вырвался поезд.
Старый Липпи сказал:
— Счастлив тот, кто может путешествовать: у него нет никаких забот.
— Ты рассуждаешь, как ребенок, — заметил Фриани.
— Видишь ли, я ни разу в жизни не ездил в поезде.
Метелло перебил его: