А еще он, оказывается, мог отжиматься от пола столько раз, сколько хотел, так же обстояло дело с подтягиванием на перекладине, попробовал подтянуться на одной руке – так же легко это делал, как и на двух. Когда оставался один, он ломал ребром ладони поленья, пробивал кулаком листы фанеры, ощущая себя суперменом. Молва о его силе растеклась по лагерю, его никто не задирал, хотя он и раньше за себя мог постоять. Но надо было каким-то образом выбираться из зоны, и начинать жить нормальной жизнью.
Однако его покой длился недолго, через три месяца прибыл очередной конвой в зону, и с ним прибыл по душу Махина очередной киллер по кличке Дух. Ему об этом добрые люди стуканули, предупредили, Егора уважали в лагере. Его это теперь не особо не волновало – это уже у киллера были проблемы с выполнением задания. У него самого была только забота, чтобы киллера случайно не убить и за это срок себе не добавить. Но все повернулось иначе.
За ним пришли ночью, позвали к смотрящему, когда уже все спали. Он пошел вместе с сопровождающим в кильдым, в котором жил смотрящий. Тот предложил ему сесть на табурет, побалакать, Егор сел. На него навалились четверо подручных, а Дух накинул на него удавку из скрученной простыни, затянув ее от души. Сначала Махин решил всех поубивать – силы ему хватило бы вырваться. Пока раздумывал над этим, как это сделать, чтобы новый срок не получить, к своему удивлению, обнаружил, что удавка дышать не мешала – мышцы на шее были очень сильные, и он мгновенно переиграл свое решение – надо подыграть убийцам. Махин сделал вид, что потерял сознание, немного потрепыхавшись. Убийцы потащили его назад, в барак, подтянули его за петлю к спинке кровати на втором ярусе, имитируя самоповешение. Убедившись, что зэк висит и не шевелится, они ушли. Егор стал после этого тихонько дышать. Потом решил проверить, сколько он без дыхания может провести, чтобы обмануть врачей, – надо было сбежать из морга, чтобы врачи констатировали его смерть. Оказалось, что очень долго, он предположил, что не менее получаса. Так он тренировался всю ночь, стараясь снизить температуру тела и имитировать трупное окоченение. Висеть на простыне ему было достаточно комфортно – шея и вправду у него была как у носорога. Патологоанатома в лагере не было, а хирург-алкоголик не любил это дело, могли и так похоронить, на это Егор и рассчитывал. Ну а если хирург попытается сделать вскрытие – то это его проблема, а ему придется опять уходить из зоны со скандалом.
Утро началось с кипиша – прилетел начальник оперчасти, ругался на чем свет – не уберег Махина. Его сразу же сняли с петли, правда, просто отвязали простынь от кровати, так и оставив ее на шее, брезгуя прикасаться к покойнику. Прибывший хирург констатировал смерть от повешения, даже не прикоснувшись к покойнику – Егора это обрадовало. Его увезли в морг, санитары меж собой балакали, что без вскрытия похоронят – причина смерти и так известна, даже простыню с его шеи так и не сняли. Лежа на прозекторском столе, Махин ждал своей участи. Ночь пришлось провести в морге, он подумал о мести – захотелось пойти и уничтожить убийц, а потом вернуться в морг. Но, рассудив здраво, он понял, что после такого события нагрянет комиссия, его похороны могут отложить, а то и вскрытие назначить на всякий случай. Как бы не хотелось ему отомстить своим потенциальным убийцам, но свобода была дороже, и он решил, что на воле отомстит заказчикам убийства. Единственное, что он позволил себе – украсть со стола с инструментами скальпель, а из кильдыма санитаров железную кружку, в которой они чифирь варили, – положил ее себе в трусы и зажал ногами – в дороге пригодиться чай готовить.
Утром его уложили в щелястый гроб из тонких досок, как и был, с простыней на шее, забили гроб под надзором охраны и повезли на местное лагерное кладбище, в паре километров от ограды. Егор был уверен в своих силах, что сможет вылезти из могилы – так он и обеспечит себе свободу. Плохо, конечно, что не подготовился к побегу, но что-нибудь придумает. Его новые возможности позволяли ему многое.
Гроб опустили в неглубокую могилу, кое-как закидали землей и уехали. Выждав с полчаса, он начал разбирать гроб, вытаскивая из него гвозди-сотки – пригодятся для охоты, питаться чем-то надо будет в лесу. Он начал оторванными досками отодвигать землю вверх, но оказалось, что проще выломать доски вовнутрь гроба и самому пробурить рыхлую землю могилы руками. Егор осторожно высунул голову из земли, стряхнул с головы сухую глину и осмотрелся. Вокруг никого не было – это кладбище редко кто посещал. Егор вылез из могилы, отряхнул с себя землю – сухую глину, – даже карманы робы оказались ей набиты, тщательно выровнял могильный холмик, ликвидируя следы своего оживания. Закончив с могилкой, Егор двинулся в лес, в котором в прошлый раз ему не удалось уйти от погони. Простыню снял с шеи и повязал на поясе – пригодится в дороге. Сейчас он чувствовал стороны света – у него был четкий ориентир на север, а как – он и сам не знал. Через пять часов Махин был уже в километрах тридцати от лагеря, пора было озаботиться едой. Места были глухие, дичи достаточно. Он ползком подкрался к стае куропаток, маскируясь в высокой траве, присмотрел ближайшую куропатку, метнул в нее гвоздь и попал точно в грудь птицы, та без звука свалилась с ног, другие куропатки ничего не почуяли. Егор тут же метнул второй гвоздь, сбив вторую птицу, которая закричала, падая на спину, трепыхаясь. Стая поднялась и улетела. Махин осмотрел добычу – пара птиц, примерно килограмм мяса, на один раз сойдет. Надо было озаботиться огнем. Его даже не обыскали, у него в кармане лежал коробок спичек и папиросы. Курил он мало после больнички, скорее по привычке, но курево и спички были всегда с собой.