А он берёт и не пристегивается. Встроенный компьютер минискафа вежливо сообщает мне, что гарантия на скафандр закончилась после ста использований и теперь требуется новое его освидетельствование сертифицированной службой. Изготовитель, «Дюпон Текноскелетон», подсуетился, чтобы снова состричь бабло. Или так запланировано было, чтоб «незарегистрированный посетитель» не проник.
Теперь, получается, мне ни вперед, ни назад. Зануда заунывно оправдывается, мол, не мог предвидеть. Нет, всё-таки зря я не остался с доктором Крессон. И снова показалось, что мой умный двойник щупает сейчас ее дыньки под полупрозрачной кофточкой с бегущими фиалками. Прочь, чёртово копыто. Я больше не мелкий карьерист, а потомок первопроходцев. Я не могу отступить, тем более, что отступать некуда.
Нет, всё ж дубина я, что вообще двинул сюда. Предкам везло, когда они перли на рожон и торопились к горизонту, потому что цари-государи усердно приращивали Россию, а я – среднестатистическая пузатая мелочь. Если погнался за радостями жизни, то уже не можешь остановиться; теперь пан или пропал, орел или решка, взлетел или спёкся. Устроился на более-менее оплачиваемую работёнку, вернул кредит за дом под бананами, откачал жир с брюха, сделал себе с помощью плюрипотентных клеток свежее, блин, рекламоподобное лицо, разместил у себя на диване длинноногую проститу… простите, девушку, которая тоже отдала за шикарный ремастеринг своего тела круглую сумму. Или не устроился, живешь на процент с продажи какого-нибудь модного и на самом деле никому не нужного гаджета вроде говорящего унитаза, тужишься-пыжишься, чтобы вернуть кредит, однако помираешь от напряжения и твои органы деловито растаскивают кредиторы. Начиная с яичек, наверное. И зачем я сейчас здесь, зачем полез геройствовать? Мне ведь уже выпал «орел»; будущность выглядела безоблачной, оставалось только жену поменять на новую…
Затем, что меня совесть гнетет. Чтобы добиться командировки на станцию, надо было получить аттестацию от альянса. Формально в приемной комиссии сидят и азиаты, сидят и как бы наши – но это все продвинутые экземпляры, купленные альянсом с потрохами. Поэтому без согласия западенцев тебя фиг возьмут. Так что требовалось сделать для них кое-что полезное. В моем случае, подставить подножку паре друзей, которые всегда делились со мной своими знаниями, и выдать загребущему альянсу закрытую информацию с прежнего места работы, центра Хруничева, о новых материалах с неограниченной памятью формы. Агрегаты из таких материалов-трансформантов способны менять форму под воздействием управляющего сигнала. Отправляем их, к примеру, на другую планету; там они функционируют какое-то время самостоятельно, ползают, ищут подходящее место, а когда находят, то трансформируются и соединяются в один большой объект, военную базу например. То, что я передал недругам, сэкономило им массу времени и усилий. Вот такую хрень я тогда сотворил, и предал, и продал. А год назад посчитал это проявлением свободолюбия.
Теперь почувствовал, что не могу так больше. Молчать не могу. И сказал самому себя, что для господ из альянса присвоить созданное чужим трудом, чужой мыслью и сделать своей собственностью (священной, неприкосновенной и т. д.) – дело накатанное, привычное. Они еще напишут про тех, у кого украдено, что те «агрессивные», «авторитарные» и т.д. Но для ведения такого бизнеса альянсу требуются слабые людишки – слизняки, которые будут ему помогать, готовые за уютненький домик, за счётик на оффшорных островах, за свой крохотный земной раёк, предать и обмануть своих товарищей и своих предков. А я не хочу быть слизняком…
Я стал отчаянно шарить по карманам минискафа. Изолента точно не поможет. В переносной аптечке имеется «анастаси» – применяется при серьезных травмах и ранениях, снимает боль, замедляет пульс, понижает артериальное давление, готовит к транспортировке в «замороженном» состоянии, препятствует возникновению кристаллов льда в крови. Через пятнадцать минут после употребления пациент, скорее всего, отрубается и приходит в себя при нормальной температуре спустя несколько часов: вставай, вставай, дружок, с кровати на горшок. Зануда сообщает, что мои шансы – пятьдесят на пятьдесят. Если передам ему управление манипуляторами, тогда немногим больше.
Главное, действовать, без рефлексий и долгих раздумий. Быстро зарядил шприцпистолет. Обмотал голову бинтом. Паф, сделал инъекцию. Как пошло по жилам, слово жидкий лёд! С трудом набрал стандартный код входа на панели. Вошел на негнущихся ногах а-ля железный дровосек в шлюз. Поехала вторая дверца. Какое-то время я ничего не соображал; казалось, что башка у меня со всем содержимым замерзла и треснула. Я почувствовал, что грохнулся плашмя и кто-то меня тащит по палубе, но совсем не врубился «кто это». Забыл даже, что манипуляторы работают и Зануда может взять их под свой полный контроль. В какой-то момент ощутил, что всё – задубел, никакого шевеления мысли. Наступил покой. Нехороший такой, как в аду. Ясен пень, ад существует, однако тих и безмолвен. Я видел багровое застывшее как лед пламя, в котором горят, не сгорая, слегка подрагивающие осколки тел или, может быть, обломки статуй, рук, ног, голов; дрожит осколок губы, таращится осколок глаза. Ужас заставил меня задергаться и вырваться из адского покоя с хрустом и треском.
Я поплыл посреди абстрактного яркого многоцветия, через которое иногда прорывались шумы, словно могучие волны катятся. Когда оно поблекло, увидел тени мира, как рыбка в аквариуме наблюдает комнату. И самого себя узрел; другой «я» глядит на меня с той стороны и гадко ухмыляется, злорадствует.
Свет ещё поблек. Я находился на мусоросортировочном терминале. Точнее, лежал там, на животе, руки протянуты вперед. Было больно, вся голова наполнена давящей тяжестью. На палубе – лужица крови, из моего носа натекла. Поднялся, пошатываясь – что здешняя «тяжесть» вполовину от земной, мне сильно пособило. Я – живой, как-то адаптировался к пониженному давлению воздуха и температуре минус тридцать. Зануда сообщает, что для систем слежения я пока невидимый, точнее он замаскировал меня под робота-уборщика.
Вокруг просторно и темно, надо включить инфразрачки, встроенные в мои линзопроекторы. Чего здесь только нет, и стеллажи, и штабеля, и просто кучи навалены. Манипуляторы и прочая роботехника «б/у», сломанные захваты от погрузчиков, изношенные ленты и рольганги от конвейеров, перегоревшие катушки электромагнитов, проплавленные ракетные двигатели, изъеденные топливные элементы и протекшие аккумуляторы, груды чипов и волосня проводов. Всё, что делалось не на века, а так, чтобы через несколько месяцев службы стало глючить и отправилось бы на помойку. Для того желтые человечки и давали откаты господам из МНК, чтобы опять закупки, хитрые тендеры, текут денежки… Неприятное ощущение, что помимо меня тут кто-то есть. Наблюдает за мной, и ненавидит меня.
Я, в общем, недолго рыскал. В правом углу, на второй полке стеллажа, нашлись пирамидальные контейнеры, напоминающие советские пакеты для кефира – те самые, из исследовательского модуля «Ётунхейм». Первый, второй и так далее. Девятый вызывает интерес уже при простукивании. Откручиваю тетраэдрическую крышку. Внутри – сверхпроводящая ловушка, похожая на небезызвестный цветок Аморфофаллус Титанум. В активном состоянии. Похоже, МКН с альянсом и в самом деле скрыли от нас ещё одну Каплю. Елки, да я как вижу её сквозь непроницаемую оболочку ловушки. Ярко-ярко-синяя.
И тут что-то подвинуло меня отклониться. По тому месту, где только что была моя голова, прошла цепь, увесистая – какими крепятся нестандартные грузы на стеллажах. Цепь попала по оболочке ловушки. У меня реакция так себе. Когда быстрая, а бывает не очень. Но сейчас я нормально среагировал, будто угадал, с какой стороны мне приложат. Продолжив боковое движение, перекатился через плечо, и сразу метнулся в ноги тому, кто лупил цепью. Резко рванул, ухватив за щиколотки. Противник завалился. Но все же стал подниматься быстрее, чем я, да и со всей силы залимонил мне лбом в лоб. Я едва сознание не потерял. В полуобмороке ткнулся вперед, головой и плечом опрокинул врага. А затем – мне ж показалось, что у него и нож есть – перехватив цепь, набросил её на ближайшую стойку, да ещё тому засранцу на шею и давай тянуть. Тянул и тянул. И когда я душил его, сам едва не задохнулся… Через полминуты осознал, что больше никаких звуков от этого типа. Линзопроекторы едва давали картинку в инфракрасном диапазоне, поэтому подсветил фонариком. От недостатка кислорода перед глазами шли табуном черные провалы, но я всё же разглядел. У него мое лицо, язык наружу, набухший такой. Цепь, обернутая вокруг его шеи, сделала свое дело, от стальной руки экзоскелета не отвертишься.