Они уже ехали по скоростной трассе Бидасоа; мимо них громыхали огромные грузовики с цементом. Эми подсказала:
— Теперь направо.
Дэвид кивнул; он все еще ощущал пульсирующую боль в губах. И челюсть болела там, где к ней крепко приложился пистолет. Но Мартинес понимал, что все его кости целы. Жизнь сироты, когда приходилось самому стоять за себя, научила его отлично оценивать собственное физическое состояние. Он знал, что все будет в порядке. Но как насчет девушки?
Эми смотрела в его сторону.
— Ну вот. Такая у меня биография, не похожая на бестселлер. А как насчет вас? Расскажите мне о себе.
Это было вполне справедливо; она была вправе знать.
Дэвид вкратце обрисовал свое странное и немножко дон-кихотское в настоящий момент положение: рассказал о своих родителях, о полученном от деда наследстве, о карте и о церквях. Голубые глаза Эми Майерсон все больше расширялись по мере его рассказа.
— Два миллиона долларов?!
— Два миллиона долларов.
— Боже! Хоть бы мне кто-нибудь оставил парочку этих чертовых миллионов! — Тут она прижала ладонь к губам. — Ох… вы, должно быть, горюете по деду. Впрочем, это глупейшие слова в мире… Мне очень жаль… я просто… такое уж сегодня утро…
— Все в порядке. Я понимаю. — Дэвид не ощущал ни малейшего раздражения. Девушка только что спасла его от хорошего мордобоя — а то и от чего похуже, — а он спас ее. Мартинес вспомнил огонь, полыхавший в темных глазах Мигеля.
— Здесь возьмите влево.
Дэвид послушно повернул рулевое колесо, и они съехали со скоростной трассы; теперь они очутились на куда более тихой дороге. Впереди Дэвид видел широкую яркую долину, уходящую к подернутым дымкой голубым горам. Верхняя часть их склонов была слегка припорошена снегом.
— Долина Бастан, — сказала Эми. — Красиво, правда?
Девушка была права; красота долины ошеломляла. Дэвид во все глаза смотрел на умиротворяющий пейзаж: коровы стояли по колено в золотистой речной воде, дремлющие леса тянулись до самого туманно-голубого горизонта…
Проехав около десяти минут среди красот Пиренеев, они проскочили мимо мастерской по ремонту тракторов, потом мимо супермаркета «Лидл» и наконец въехали в маленький городок с горделивыми площадями и маленькими магазинчиками и с щебечущим что-то горным ручьем, который протекал мимо садов и древних домов, выстроенных из песчаника. Элизондо.
Эми жила в квартире в современном доме, неподалеку от главной улицы. Девушка отперла дверь, они крадучись вошли внутрь; в ее квартире имелись высокие окна с прекрасным видом на долину и Пиренеи. Горы с покрытыми льдом и туманом склонами, с поднимавшимися все выше и выше вершинами на заднем плане выглядели как ряд мафиози, сидящих в парикмахерской, — они были по горло укутаны в белые простыни…
Ряд наемных убийц.
Пока Эми хлопотала в кухне, Дэвид вспоминал Мигеля. Мигель, Otsoko, Волк. Невероятно крепкие мышцы, высокая темная фигура, глубоко сидящие глаза. Дэвид изо всех сил старался не думать об этом человеке. Он стал рассматривать квартиру: стены здесь были почти голыми, зато книжные полки битком забиты книгами: Йитс, Хемингуэй, Оруэлл… И здоровенный том под названием «Поэзия жестокости».
Чему только она учила ту молодежь в университете Сан-Себастьяна?
Потом Дэвид отвернулся от книг: из кухни появилась Эми, неся бумажные полотенца, лоскуты белой фланели, антисептическую мазь и пластиковый таз с горячей водой. Они вместе устроились на голом деревянном полу и занялись ранами друг друга. Эми промокнула разбитую губу Дэвида белой фланелью; лоскут тут же покрылся красными и коричневыми пятнами свежей и подсохшей крови.
— Ох!.. — выдохнул Дэвид.
— Ничего не сломано, — заметила Эми. — Стойкий оловянный солдатик.
Дэвид отмахнулся от абсурдного комплимента; Эми наклонилась над тазом, прополаскивая и отжимая фланель, и вода стала нежно-розовой от его крови. Потом девушка заговорила.
— Нам следовало бы обратиться к врачу… но тогда, пожалуй, мы там просидим целую вечность, пока нам будут накладывать швы. Не вижу в этом смысла. А?
Дэвид кивнул. Лицо у Эми было серьезным, бесстрастным, замкнутым. Он догадывался, что она не стала рассказывать ему об очень многих вещах; но он ведь пока что и не задавал ей по-настоящему важных и сложных вопросов. Вот, например: почему Мигель вдруг напал на нее так внезапно, так яростно?..