Дэвид вскинулся:
— Миланское соглашение?
— Да. В тайном договоре, подписанном в Милане в 1942 году, Гитлер согласился помалкивать о разделении человечества на новые виды, что, безусловно, угрожало базовым католическим доктринам, если Папа Римский согласится хранить молчание относительно холокоста. Конечно, это был чистый блеф. Гитлер и без того не собирался обнародовать открытие Фишера относительно того, что евреи могут быть народом, превосходящим немцев. Он просто хотел их всех уничтожить. Но обман сработал. Папа молчал, когда немцы сжигали евреев в газовых печах, тем самым помогая немцам проводить чудовищный геноцид; и позор этой сопричастности Папы к массовому уничтожению до сих пор лежит на церкви грязным пятном.
Саймон перевел дух, явно устав, но все-таки продолжил:
— В общем… Между 1944 и 1945 годом союзники постепенно освободили оккупированную Францию. Нацистские врачи, работавшие в Гюрсе, испугались за свою жизнь. Но они имели на руках козырь, благодаря которому могли поторговаться: шокирующие результаты экспериментов Фишера. Ученый прекрасно понимал, что западные демократы не меньше католической церкви захотят утаить подобное знание — поскольку оно способно дестабилизировать только что достигнутый мир и, конечно же, даст мощную поддержку нацистской расовой теории. Поэтому тот рычаг давления, что держали в руках Фишер и его коллеги, работал только до тех пор, пока они могли скрывать результаты своих исследований. И вот был разработан план — в лабиринтах подвалов недоступного замка СС в Чехии, тогдашней Богемии. И здесь поспешно соорудили соответствующее задаче помещение — несмотря на то, что Красная Армия уже шла по Словакии. План сработал. Доктора, несмотря на то что совершили самые чудовищные преступления, угрожали открыть результаты своих экспериментов, если их начнут преследовать; поэтому перепуганные союзники поспешно оправдали их и вернули на работу в германские университеты. Данные Фишера остались похороненными в подземелье и никому не известными. Заговор молчания продолжал действовать. До определенного момента. К концу войны оставались еще люди, способные раскрыть страшные тайны экспериментов Фишера. Это были те, кто выжил в Гюрсе. В основном каготы и баски. Немцы просто ничего не знали об этих опытах. Следовательно, немногих оставшихся в живых надо было заставить молчать: это сделали с помощью огромных денег. Выживших в Гюрсе подкупила католическая церковь — и, прежде всего, ее толкнуло на такой поступок чувство вины за тех священников, что работали в концлагере. И конечно, церковь стыдилась своего сотрудничества с нацистами. Так что цена крови была уплачена. Те, кто остался в живых, рассеялись по всему миру; кто-то уехал в Британию, другие — в Канаду и Америку. Но для многих из этих людей деньги Гюрса были грязными, они ассоциировались с ужасами концлагеря. И они не прикасались к ним, предпочитая скрывать свой позор.
— А потом что же произошло? — спросила Эми.
— Ничего. Сначала, по крайней мере, — пожал плечами Ангус. — План работал, нацистские врачи понемногу умирали один за другим, как и те, кто выжил в Гюрсе.
— Но получается, что все забыли… о Келлермане? — сказала Эми.
Саймон кивнул.
— Да. Династия Келлерманов в далекой Намибии. Они были довольно близки с Фишером; генетик продолжал поддерживать отношения с ними и после войны. Да и вообще кое-кто из нацистских коллег Фишера сбежал в Намибию и жил там под защитой корпорации Келлерманов.
Дэвид оглядел всех по очереди.
— Но как со всем этим связана семья Келлерманов?
Ангус чуть заметно улыбнулся.
— На этот вопрос ответить нетрудно. По правде говоря, результаты работ Фишера интересовали Келлерманов ради народа иудеев. Старый Самюэль Келлерман безоговорочно верил словам из Третьей книги Моисея о том, что евреям самим Господом было позволено иметь рабов из иноверцев.
— Но… но Натан? — возразила Эми.
— Ну да, конечно, молодые Келлерманы были уже другими… они отказались от религиозных суеверий и предрассудков, но все равно остались страстными сионистами. Они были полны решимости создать, а потом и сохранить Израиль как родной дом для всех евреев.