Потом он сложил карту пополам и только теперь впервые заметил, что на ее обратной стороне, в одном из углов, что-то написано совсем другой рукой. В ярком свете надпись выглядела едва заметной; возможно, она была на баскском или на испанском. А может, даже и на немецком. Буквы были такими маленькими и бледными, что разобрать их было просто невозможно.
И это представляло собой новую головоломку, а Дэвид ничуть не приблизился к разгадке хотя бы одной из них. Но карта, по крайней мере, сообщила ему кое-что: он должен был повернуть направо, в «настоящую» Страну Басков. Дэвид снова тронул машину с места.
Дорога завораживала. Иной раз Мартинес замечал синеву океана, Бискайский залив, сияющий на солнце. Иногда шоссе ныряло куда-то вниз, вместо того чтобы пройти через темно-зеленые тенистые долины, где красовались выкрашенные белым дома басков, похожие на кубические грибы, внезапно выросшие ночью.
Наконец, неподалеку от Сан-Себастьяна, дорога разделилась; более узкая и симпатичная вела во внутреннюю часть страны, в долину Бидасоа. Это был именно тот самый театральный пейзаж, который обещал Дэвиду Интернет. Узкие горные речки падали в темные ущелья, леса, состоящие из огромных дубов и каштанов, что-то шептали в чистом сентябрьском воздухе. Городок Лесака был совсем близко. Дэвид находился в баскской Наварре. Он почти уже добрался до места.
Когда Мартинес сбросил скорость, он вдруг увидел…
В Лесаке что-то происходило. На окраине города стояли большие черные полицейские фургоны с металлическими решетками на передних стеклах. На каменных стенах сидели крепкие испанские спецназовцы, говорящие по мобильным телефонам; в руках они держали весьма впечатляющее оружие.
Один из копов уставился на Дэвида, потом нахмурился, глядя на его машину, и тут же проверил ее номер. Потом покачал головой и показал на парковку. Слегка заволновавшись, молодой человек поставил машину. Полицейский тут же отвернулся, утратив к нему всякий интерес. Стражу порядка только и нужно было, чтобы Дэвид оставил машину и дальше шел пешком.
Мартинес послушно забросил на плечо рюкзак и зашагал к Лесаке. Он прекрасно помнил все то, что прочитал о баскских террористах: что войну за независимость басков ведет некая террористическая группа ЭТА, «Эускади Та Аскатусуна». Они занимались грязным делом: убивали и взрывали, проявляя крайнюю и неестественную жестокость… мужчины в женских париках стреляли в подростков… Отвратительно.
Возможно, активность полиции связана именно с этим?
Такое было вполне возможно; хотя трудно было связать чудовищные преступления с таким обаятельным местечком, как Лесака. Спокойный воздух был напоен прохладой и ароматами; это была настоящая горная свежесть. На небе проплывали облачка, однако солнце все так же освещало древние каменные дома, старую церковь на холме и уютные каменные дворцы, окружающие маленькие площади. На углах улиц красовались странные колонны, покрытые вырезанными изображениями солнца с изогнутыми лучами, похожие на свастики в стиле модерн. Лаубуру. Давид произнес про себя это слово, шагая через Лесаку.
Лаубуру.
Не слишком хорошо представляя, что ему делать дальше, Дэвид сел на скамью на центральной площади, глядя на большой каменный дом, увешанный баскскими флагами — зеленое-красное-белое. Иккурина. Дэвид вдруг почувствовал себя ужасно глупо. Что же ему теперь делать? Может, просто… расспросить людей? Как какой-нибудь детектив-любитель?
Рядом с ним сидела какая-то старуха, сжимавшая в руках четки и что-то бормотавшая себе под нос.
Дэвид осторожно кашлянул, стараясь проявить максимальную вежливость, потом чуть наклонился к женщине и спросил на очень плохом испанском, не знает ли она некоего человека… по имени Хосе Гаровильо.
Женщина с опаской посмотрела на него, как будто заподозрила в готовности совершить некое ужасное уличное преступление, потом покачала головой, встала и ушла, распугав по дороге голубей. Дэвид наблюдал за тем, как ее тень исчезла за углом.