— Выйди отсюда, и не смей так больше делать.
Я была настолько зла, что хотелось вцепиться ему в лицо.
— Я у тебя забыл спросить, где мне в своём доме ходить, а где нет. Не забывайся.
— Вот и ты не забывайся. И тон свой поубавь. Иди вон, этой своей приказы раздавай. Дом твой я могу с лёгкостью покинуть. Ребёнка моего верни, и мы оставим тебя. И твой дом.
— Ты че, переохладилась? Не ты ли просила моей помощи?
— Да, я просила, но и взамен тебе более чем Хорошо заплатила, я отдала тебе ту папку. Так что ненужно все время говорить, что я тебе обязана. У нас была сделка. А чем ты мне помог? Спрятал? Так вот хреново ты прятал, раз меня пришли и забрали. Не умеешь-не берись. Нашёлся мне здесь господин. Взяли моду, указывать мне, все кому не лень. Чуть что, так сразу грозятся убить или изнасиловать. Мне надоело.
Я вышла из душевой и толкнув Ахмета прошла в комнату, все так же укрываясь душевой шторой. Он видимо от моей наглости и слова забыл, но рванул за мной.
— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю. Повернись.
Я и не подумала выполнять его приказ. Как стояла лицом к окну, так и осталась.
— Я сказал повернись-гаркнул Ахмет и одним резким движением, развернул меня как безвольную куклу.
— Ну вот она я, дальше что? Ну что дальше? — закричала я, сверкая глазами как будто вот вот накинусь на него, из глаз сново хлынули слёзы. — Тоже скажешь, что убьешь меня? Или что — то новенькое придумал? Ну давай, герой. Чего ты молчишь?!Вот она я, перед тобой стою.
Ахмет зло на меня смотрел. Мне казалось ещё слово, и он меня ударил. В его глазах была буря и грозы. У него на лице ходили желваки, было видно, внутри него идёт борьба. И что же ты сделаешь Ахмет, что выберешь.
— Ну давай, что ты молчишь? Начинай уже сыпать угрозами. Только это ты и умеешь.
— Замолчи.
— Я замолчу. Поехали заберём Кристину, и мы исчезнем из твоего дома и из твоей жизни. Больше мне ничего ненужно. Мне больше ничего не нужно. Мне больше ненужна твоя помооощь.
Все это я говорила уже в полнейшей истерике, но глядя Ахмету в глаза. Он рванул меня на себя и поцеловал, сново. Он обнял меня. Он целовал меня так умело, но без нежности, это было что-то другое. На мгновение, мне вдруг показалось, что это именно то, что мне нужно сейчас. Я ответила. Но до меня вдруг дошло. Это уже другая я и другой Ахмет, не тот что был в горной деревне. Не тот мужчина, который вчера спас меня, не тот, что обнимал до этого. Не так давно, он целовал в разные части тела другую женщину, другую, Ася все это видела. Я остановилась, прервала поцелуй, и со всей своей силы, отвесила Ахмету пощёчину. А он как-будто знал, что так будет. Он почему-то стерпел.
— Не смей меня больше касаться. И целовать меня не смей. Это мерзко и гадко. Но откуда тебе знать, что это такое.
Ахмет развернулся и ушёл, хлопнув дверью так сильно, что казалось стёкла в окне не выдержат и разлетится на мелкие осколки.
Глава 6
Ахмет.
Я вылетел из комнаты как ошпаренный.
Я боялся, что не сдержусь. Только сейчас я осознал, что я натворил. Я ведь все это сделал специально. Мудак.
Когда я вернулся из деревни, я практически не звонил ей. Не мог. Звонил лишь тогда, когда совсем было невмоготу. Никогда не забуду то утро, когда она бросилась мне на шею, и просила не уезжать. Хотелось все бросить и остаться.
Но я понимал. Все это не для неё, не для нас. Мы слишком разные, из разных миров.
Она-какой то тёплый свет, который каким-то чудом, проник в моем холодное, чёрствое сердце и мою чёрную душу. Она смогла пробиться. Она коснулась моей души, которой я думал нет, ничего для этого не делая.
С годами становишься циником. Ничего тебя не трогает. Ничто не пугает.
И появляется она. Я ведь видел, она привыкает ко мне, она смотрит на меня иначе. Она не боится меня, и тянется ко мне. А потом отталкивает. Боится. Боится ошибиться и правильно.
Мы спали рядом, в одной постеле, ничего не было, и быть не могло. Потому, что она просто не такая. А мне было достаточно того, что она рядом.
Она честная, гордая и слишком человечная.
Она бы никогда не смогла быть с таким как я.
А все, что было до этого. Ее взгляды, ее скромный ответ на мои поцелуи, это скорее всего жалость ко мне. И ничего более.
Если до этого, я точно знал, чего от меня хочет женщина с которой у меня была какая-то связь, то эта женщина не хочет от меня ничего, и даром я ей не сдался. Не нужны ей ни деньги, ни жалость, лишь помощь.