[2] Тамга — это фамильный, родовой знак, в частности у хазар - тюркоязычного кочевого народа, в переводе с тюркского означает "клеймо" или "печать".
Глава 16
Войны всё осматривались, многие из них в этих краях впервые, Тамир и сам не забирался в полесье так глубоко. То ли дело степи, где многие родов в его власти, где знал он каждый взгорок, каждую реку, что испещряла степь.
Тучи стелились низко и всё плотнели, серели — того и гляди хлынет дождь, хоть и духота стояла, но мокнуть вовсе не хотелось. Да всё же нахлынул ветерок, расталкивая тяжёлый, так, что дышалось с трудом, воздух, взлохматил высокую траву да кроны редких молодых деревцев, раскатываясь прохладой желанной по груди. Сладкий был здесь воздух, сытый зеленью, глотать его тяжело. Но не успел отряд отойти от стойбища толком, как загремел где-то в утробе неба гром. Сам Куар[1] грозил пустить свои огненные серебряные стрелы на землю, разогнать злых духов.
— Кажется, хлынет сейчас, — проговорил Тургай-дайчин, задирая подбородок, окидывая взором утробу.
И не то чтобы ненастья боялся Тургай, а не хотелось, чтобы поклажа сильно намокла — мороки потом много.
— В чащобу сворачивать нужно, зальёт тут нас, ещё день будем сушиться, — заворчал Аепа.
— Поезжай вперёд, — кивнул Тамир Тургаю, — дорогу разведай, — так хоть и дольше путь выйдет, но деваться некуда.
Тургай, перехватив крепче поводья, поддел пятками скакуна, резво пускаясь вперёд через всю вереницу, за ним ещё трое ринулись, затерялись вскоре.
— Так будем долго кружить, пока до стана княжеского доберёмся, — оглядел хмуро Найгал, старший сын тудуна, перекаты лесистых темнеющих под тяжёлым небом холмов. — Может, и не стоило затевать это всё? — посмотрел Найгал на Тамира. — Сон мне приснился сегодня скверный, думаю, не к добру, а потом вспомнил, как шаманка мне нагадала, та, что к гунам к кочевью примкнула...
Воины, слушая начатый рассказ Найгана, не сдерживали смешки. Тамир усмехнулся тоже, внимая внимательно.
— …Так вот, сказала она, что много сложностей впереди. Трудный будет путь, и доверять всем не нужно. Предательства много ждёт, — продолжал, но как услышал смешки за спиной, Найгал разом покраснел, злясь, обернулся резко, прикрикивая на соратников. — И общинники те неспроста на становище пришли. И Ибайзар был против того, чтобы шли к полесью!
Тамир смотрел на Найгала, понимая, как усмешка с его лица сползает помалу, и тому, что внутри разлилось, не соответствовало вовсе.
— Что же ты, Найгал, упрекать меня захотел? — спросил отвердевшим разом голосом Тамир. — Или ты каждое слово моё под сомнение брать станешь? Если так Тенгри-хан и я, его потомок, распорядились, значит, мы поедем к Каручаю — таково моё решение, а коли ты считаешь его неразумным, что ж, ты поворачивай коня и скачи к своей шаманке, догоняй, раз слушаешь её больше, чем меня. А коли хочешь остаться, слушай, что я тебе говорю, Найгал.
У дальних полесий всем известно, что живут племена те, которые под волю князя, не спеша идти из своих раздумий. Хотя с такими налётами Белояр скоро созреет идти под крыло князей поляновских. А князь веси старейшин, беков да тудунов, своих должен предупредить о том, что едет в княжество войско хазарское. Хотя сам Годуяр только возвращался с похода — о том посыльный его и говорил.
Как бы отец ни показывал своего несогласия, да много всё же видел Тамир выгоды, если сходят с поляновским князем в поход. Хазарский род хоть и велик, много народу племён входят в это племя, кровью мешаясь, корни которых древнее многих степных рек, а новые союзы и уговоры мира с другими племенами только силы той прибавит, мощью набираясь. Против такой силы не один араб, что ныне сейчас гостями сыплется с морей через горы, лишний раз не пойдёт, хоть как им не хотелось захватить крайние племена и земли. Об этом Тамир и станет говорить с отцом, как только вернётся. Об этом он говорил нынешним кочевьем и своим племенам, и многие его слова приняли, и многие пошли, хотя были, конечно, и те, кто не согласился с ним, но таких меньшинство.
И только бы это сила гнала Тамира вперёд, не давала покоя, а тамга та на его коже, что вынуждала его в огонь с головой бросаться. Ибайзар больше всего к сыну сердцем был привязан — Тамир чуял, конечно. А всё потому, что жена — мать Тамира — самая любимая у отца была. И, видимо, разбаловал каган его сильно, раз поперёк отцова слова пошёл.
Уже скоро отряд погрузился в лес, и сразу, как оказались под деревьями, заморосил дождь, да тут же стих — напрасно только крюк давали. Тучи покружили, словно Тенгри-хан всё раздумывал, где земле дать благодатной влаги, да только не над головами хазар, словно он услышал их просьбу не мочить их слишком. А уже вскоре посветлело вовсе, и великий явил своё чистое, сверкавшее око, согревая теплом, что проникало сквозь прорехи крон не сильно густого ельника.